^Вверх
foto1 foto2 foto3 foto4 foto5

Основной фонд музея включает 120 экспонатов и 72 экспоната вспомогательного фонда. Со времени последней паспортизации фонд музея пополнился материалами, составляющими экспозицию об узниках гетто и экспозицию о М.Т. Степанищева. Также в музее находится стенд с дополненной реальностью "Герои Советского Союза, захороненные в Барановичском регионе" и аудиогид "История создания музея". На сайте размещён 3D тур по музею.


УО "БарГКТиД"
Телефон: тел.(8-016-3) 67-76-16
e-mail: bt_s22@mail.ru

Для справки

Музей колледжа

боевой славы имени 44-й гвардейской Барановичской краснознаменной стрелковой дивизии

Экспонаты музея

 Ткацкий станок Мотовило СабляБарельеф Шинель Книга отзывов Выпускники училища Экспонаты Бюсты  

“Афганістан у лёсе нашых землякоў”

Год качества

2024 год объявлен Годом качества •

Аудиогид

Обратная связь

Форма входа

Результативность сайта

Диплом2020

Рыболовные катушки http://nachodki.ru/shop/okhota-turizm-rybalka/katushki.html на сайте nachodki.ru

Оккупационный режим на территории Беларуси

Рейтинг:  5 / 5

Звезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активна
 

7.1.         Территориально-административный раздел Беларуси и германские оккупационные органы управления

 С точки зрения международного права военная оккупация (от лат. occupatio – захват) – это временное занятие территории государства вооружёнными силами противника[1]. Как правило, захват той или иной страны сопровождается установлением жестокого оккупационного режима, направленного на максимальное эксплуатирование природных и человеческих ресурсов.

Исходя из этого, штабом Верховного командования армий 13 марта 1941 г. была подготовлена специальная «Инструкция об особых областях к Директиве № 21 (план «Барбаросса»)», в которой были определены специальные акции по установлению оккупационного режима на территории Беларуси[2]. В дополнение к этому документу 13 мая того же года за подписью фельдмаршала В. Кейтеля была издана Директива «О военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых полномочиях войск»[3].

Знакомство с выше перечисленными документами свидетельствует о том, что гитлеровским руководством были созданы необходимые предпосылки для широкомасштабных действий на захваченных территориях, дававшие возможность использования любых методов для оккупации и применения массовых насильственных мер. При этом вооружённые силы заранее освобождались от различного рода ответственности за военные преступления на оккупированной территории, что фактически возводило зверства в отношении к мирному населению в ранг государственной политики.

Тем самым можно с уверенностью констатировать, что во время подготовки плана «Барбаросса» была в общих рамках разработана и программа жестокой расовоистребительной войны, в первую очередь, массового уничтожения еврейского и славянского населения.

Непосредственное осуществление разработанной программы восточной оккупационной политики первоначально возлагалось на органы военно-оккупационной администрации. Согласно директивам Главнокомандования вермахта военное управление имело переходный характер, со временем гражданские власти должны были перенять от него административные функции.

В апреле 1941 г. было создано Центральное бюро по подготовке решения вопроса о «восточном пространстве» под руководством партийного идеолога А. Розенберга, который считался специалистом по России.

Система немецко-фашистского оккупационного режима на оккупированных территориях окончательно получило своё оформление на совещании 16 июля 1941 г. в Ставке А. Гитлера, где было ещё раз подтверждено, что главной целью войны является захват и расчленение территории СССР, использование его ресурсов. Здесь же была утверждена структура военно-полицейских и гражданских оккупационных властей, определены методы управления захваченными землями, кандидатуры их руководителей[4]. На следующий день был издан приказ А. Гитлера, в соответствии с которым было создано имперское Министерство по делам оккупированных областей («Восточное министерство») под руководством А. Розенберга[5].

Кроме выше изложенного, на оккупированных землях, которые находилась за районом боевых действий, организовывалось собственное политическое управление. В соответствии с этим территория с учётом национальности населения и в приблизительном соотношении с границами действий групп армий делилась на рейхскомиссариаты: «Украина» (административный центр – г. Ровно) во главе с Э. Кохом и «Остланд» (административный центр – г. Рига), которым управлял Г. Лозе, – затем на генеральные округа. В частности, рейхскомиссариат «Остланд» включал генеральные округа «Беларусь» (генеральный комиссар В. Кубе, г. Минск), «Литва» (генеральный комиссар Т. фон Рентельн, г. Каунас), «Латвия» (генеральный комиссар О. Дрекслер, г. Рига), «Эстония» (генеральный комиссар К. Лицман, г. Ревель).

В итоге, осенью 1941 г. раздел временно оккупированной Беларуси был в основном завершён. Её территорию по линии Полоцк – Борисов на востоке, Старые Дороги – озеро Красное на юге, по р. Зальвянка и восточной окраине Беловежской Пущи на западе определили в генеральный округ «Беларусь», в состав которой вошли Барановичская, Вилейская, Минская (без восточных районов), северные районы Брестской, Пинской и Полесской областей, что составляло только треть территории Беларуси с населением в 3 138 256 человек (на момент 4 декабря 1941 г.). Данный регион был включён в состав рейхскомиссариата «Остланд».

Южные районы Гомельской, Полесской и Пинской областей, часть Брестской области были включены в рейхскомиссариат «Украина». Белостокская область, северные районы Брестской и часть Барановичской областей отошли к округу «Белосток», который присоединялся к Восточной Пруссии.

Витебскую и Могилёвскую области, восточные районы Минской, а также большую часть Гомельской областей была отнесена в зону тыла группы армий «Центр»[6].

Что касается северо-западной территории современной Витебщины и Минщины, то её судьба окончательно была решена весной 1942 г. Так, согласно Приказу № 10 от 20 марта генерального комиссара А. фон Рентельна часть Ошмянского, Свирского, Видзовского, Островецкого, Сморгонского и Поставского районов присоединили к генеральному округу «Литва»[7]. Такая перепланировка территорий, возможно, связана с политикой нацистов по отношении к литовскому населению, которое в самом начале распространения национал-социалистических идей А. Гитлера было более склонно к политике Германии, чем к Советской России, тем самым немцы хотели расширить территорию Литвы за счёт белорусских земель.

В то самое время большая часть территории Беларуси, главным образом восточная, входила в зону тыла группы армий «Центр». Частично южные её районы оказались в тылу группы армий «Юг». Граница, разделявшая данные зоны, проходила вдоль железнодорожной линии Брест – Гомель за 10 – 20 км на юг от неё[8].

Таким образом, искусственно разорвав целостную территорию Беларуси и вводя тем самым новые границы, нацисты считали, что это облегчить процесс преобразования её в германскую колонию.

Все гражданские административные органы и ведомства в рейхскомиссариатах были подчинены соответствующему рейхскомиссару, подчинявшиеся только фюреру и министру А. Розенбергу, за исключением почтового и железнодорожного управлений, которые самостоятельно сносятся со своими имперскими министерствами. При рейхскомиссарах существовали отделы: административный, культурно-политический, печати, сельского хозяйства и продовольствия, по использованию рабочей силы. Кроме того, при рейхскомиссариате «Остланд» действовала Главная экономическая палата, имеющая также отделы: ремесленный, промышленный, торговый, банков и страховых обществ, транспортный.

На территории генерального округа вся власть находилась в руках генерального комиссара, назначенного указом фюрера и подчиненного соответствующему рейхскомиссару. Органами гражданского управления на оккупированных территориях выступали комиссариаты (подразделялись на главные комиссариаты – в Минске и Барановичах (до марта 1943 г.), окружные, уездные, городские, амтскомиссариаты) и шефы районов (чиновники оккупационной администрации, курировавшие органы местного самоуправления)[9]. Кроме того, после полной передачи территории Беларуси в ведение гражданского управления планировалось создать главные комиссариаты в Могилёве, Витебске и Смоленске[10].

Так, высшим исполнительным органом генерального округа «Беларусь» (ГОБ) являлся генеральный комиссариат Беларуси во главе генеральный комиссар (гаулейтер) В. Кубе (после его убийства в сентябре 1943 г. ГОБ управлял группенфюрер К. фон Готтберг), который состоял с 4 главных отделов: политики, управления, хозяйства и техники. В 1944 г. был также создан главный отдел труда. Главные отделы, в свою очередь, состояли из отраслевых отделов. Так, в главном отделе политики имелись отделы политики, пропаганды, культуры, обеспечения и прессы. В главном отделе управления были отделы управления, кадров, охраны здоровья, труда и финансов[11].

ГОБ был разделён на 10 окружных комиссариатов (Барановичский, Борисовский, Вилейский, Ганцевичский, Глубокский, Лидский, Минский, Новогрудский, Слонимский, Слуцкий и г. Минск, приравнивавшийся к округу), возглавляемых германскими комиссарами.

Окружные комиссариаты в свою очередь делились на районы, где главой гражданской администрации являлся начальник района, немец или белорус, из числа возвратившихся эмигрантов-националистов. Например, западные районы Витебской области в современных её границах согласно административному разделу были объединены в Глубокский окружной комиссариат (общая площадь около 11 000 кв. км с населением в 400 000 человек). Для более «интенсивной эксплуатации» он был разделён на 9 районов: Глубокский, Дуниловичский, Поставский, Браславский, Дисненский, Миорский, Плисский, Шарковщинский и Докшицкий. Центром данной административной единицы являлся г. Глубокое во главе с гебитскомиссаром П. Гахманом. Здесь же находился штаб дивизии № 391 под командованием генерал-лейтенанта барона фон Мантейна, которой было поручено вести охрану концентрационных лагерей, расположенных на территории округа[12].

Район делился на 15 – 20 волостей (гмин). Последние возглавлялись волостными бургомистрами, назначенными из числа местных жителей. Во главе отдельных населённых пунктов стояли бургомистры или солтысы (старосты). Работу управ и старост деревень направляли и контролировали специально назначенные шефы из представителей оккупационных властей «комиссары», «коменданты», «крайсландвирты», «зондерфюреры», которые в том числе предлагали, какие деревни могли стать объектами «карательных операций и экзекуций»[13].

На территории Беларуси, входящей в зону тыла группы армий «Центр», была установлена военная администрация во главе с командующим тылу группы армий «Центр» М. фон Шенкендорфом. При его штабе, который летом 1941 г. временно располагался в Барановичах (затем с 1 сентября 1941 г. в Могилёве), действовал и главный командир СС и полиции Э. фон Бах-Зелевский. Командующему тылом группы армий «Центр» подчинялась сеть территориальных полевых комендатур (всего 11 – в Полоцке, Витебске, Лепеле, Орше, Борисове, Могилёве, Климовичах, Черикове, Бобруйске, Старых Дорогах, Гомеле), а им в свою очередь – многочисленные местные комендатуры (всего 23), которые создавались практически во всех городах и районных центрах[14]. В конце 1942 г. в тыловой зоне группы армий «Центр» «в целях установления планомерности и однородности управления Русскими гражданскими делами и взаимоотношений между Русскими гражданскими властями и Германским командованием» стали создаваться окружные управы, объединявшие под своим управлением несколько районов. Вероятнее всего, они были созданы в тех местностях, где располагались немецкие полевые комендатуры, т.е., например, на территории Витебской области в Полоцке, Витебске, Лепеле и Орше. Действовали они на основе «Положения об Окружных гражданских управлениях»[15].

Несколько иначе складывалась ситуация в городских, районных и волостных управлениях. В городах существовала система двойной администрации, т.е. одновременно функционировали немецкие и местные административные учреждения: штатскомиссариаты в ГОБ либо местные комендатуры в зоне тыла группы армий «Центр», а также городские управы. В целом в соответствии с «Положением о городских управлениях районных городов» основные задачи городских управ были следующими: «Городская управа ведает всеми гражданскими делами города, его имущества, строениями, землями, живым и мёртвым инвентарём, ведёт учёт населения, поддерживая порядок и законность в городе, и руководит всем гражданским населением, заботясь о его благе и безопасности». Структура и количество сотрудников горуправ имела отличия: от 70 – 80 человек в небольших городах до нескольких тысяч в крупных населённых пунктах[16].

Что касается районных управ, то представление об их задачах и обязанностях даёт «Положение о районных гражданских управлениях»: «…на них лежит выполнение всех распоряжений Германского командования, как в отношении расквартирования, так и снабжения всем необходимым проходящих воинских частей и местного гарнизона, регулируя взаимоотношения между ними и населением, а равно и руководство делами гражданского населения района и всеми его хозяйственными ценностями»[17].

Аппарат волостных управ был представлен бургомистром, его заместителем и писарем, кое-где предусматривался обслуживающий персонал (уборщик, конюх, сторож). Также в состав данной управы включались местные полицейские. Основной задачей была организация сельскохозяйственных работ на местах, сбор продовольственных налогов и отправка их в район[18].

Низшим звеном местной вспомогательной администрации являлись деревенские старосты, которые должны были назначаться волостными бургомистрами из числа коренных жителей деревни, а затем утверждаться начальником района[19].

В некоторых для удобства управления и усиления контроля за населением по инициативе городских бургомистров в 1943 г. были введены должности старост улиц, которые отвечали за порядок в своём микрорайоне (например, в Могилёве, Борисове и т.д.)[20].

Согласно этому вся полнота власти принадлежала военно-полицейскому управлению. В частности, Полоцк с момента оккупации, с 16 июля 1941 г., находился также в административной зоне тыла группы армий и оставался в ней до 4 июля 1944 г. В городе размещались немецкие полевая и местная комендатуры. Полевая комендатура занимала кирпичные двухэтажные строения на левом берегу Западной Двины. Здесь же располагалась тайная полевая полиция, полевая жандармерия и интернат. Местная комендатура – в двухэтажном здании на углу улиц Ленинской и Орджоникидзе[21].

Кроме выше перечисленных органов власти на территории Беларуси находился также военный аппарат, представленный немецкими формированиями вермахта (охранные дивизии, подразделения военной разведки – Абвера, подразделения тайной полевой полиции, подразделения полевой жандармерии), гражданская и полицейская оккупационная администрации (части и подразделения войск СС, части и подразделения немецкой военизированной полиции, подразделения так называемых оперативных групп СД).

Тем самым, основной силой, поддерживающей оккупационный режим на захваченных территориях, были подразделения вермахта. Создание охранных дивизий началось в январе 1941 г. Генштабом сухопутных войск, а их существование как специальных соединений вермахта было узаконено приказом командующего Армией резерва генерал-полковником Ф. Фроммом от 3 марта 1941 г.[22]

Так, в сентябре (октябре) комендантом в ГОБ, он же и командующий силами вермахта, стал командир 707-й пехотной дивизии генерал-майор Г. фон Бехтольсхойм. Ввиду передислокации сил 17 марта 1942 г. произошла передача охраны районов Беларуси 202-й охранной дивизии. В её зоне для поддержания порядка действовало не менее 72 структур[23]. На территории зоны тыла группы армий «Центр» к декабрю 1941 г. охранных дивизий было четыре: 201-я (штаб в Лепеле), 203-я (штаб в Бобруйске), 221-я (штаб в Гомеле) и 286-я (штаб в Витебске)[24].

Помимо охранных дивизий из частей и подразделений вермахта, которые несли службу по охране порядка в тыловом  группы армий «Центр», следует также назвать 229 отдельных пехотных рот, 12 противотанковых рот, 9 рот тяжелого оружия и 11 артиллерийских батарей.

При охранных дивизиях действовала тайная полевая полиция. Так, в 1941 г. было 4 группы, в мае 1942 г. – 13 групп с численностью в 1 200 военнослужащих. К ноябрю 1942 г. были созданы новые, в том числе в Полоцке 710-я при 201-й охранной дивизии с периферийными командами в Дриссе, Невеле, Дретуне; в Витебске 717-я при 403-й охранной дивизии с периферийными командами в Бешенковичах, Сенно, Шумилино; в Орше 723-я при 286-й охранной дивизии с периферийными командами в Горках, Могилёве и Черикове[25]. Кроме выше перечисленных на территории Витебской области действовали группы тайной полевой полиции в Лепеле. Таким образом, на территории Беларуси за весь период оккупации действовало 8 групп тайной полевой полиции, в задачи которых входили организация контрразведывательных мероприятий по охране штабов и личная охрана высшего командного состава, наблюдение за военной корреспонденцией, контроль за почтовой, телеграфной и телефонной связью гражданского населения, содействие в охране почтовых сообщений, розыск оставшихся на оккупированной территории военнослужащих армий противника, а также проведение дознания и надзор за подозрительными лицами в зоне военных действий.

Одновременно с гражданской администрацией была установлена власть в лице полевой жандармерии, главные пункты которой в ГОБ действовали в Минске, Вилейке и Барановичах, к тому же имелось ещё 10 окружных жандармерий. Организационно система управления выглядела следующим образом: округ делился на несколько полицейских районов, которые в свою очередь делились на постарунки. Всего на территории ГОБ действовало 55 постов жандармерии 72 полицейских поста под непосредственно немецким командованием. Например, на территории Глубокского округа были организованы жандармские посты в Глубоком, Браславе, Миорах и Поставах[26].

Что касается территории, входящей в зону тыла группы армий «Центр», то полевая жандармерия действовала при соответствующих воинских формированиях и административных структурах: в областных центрах функционировали жандармские управления, в районных центрах – жандармские посты, а в сельской местности за порядком следили служащие опорных пунктов.

На территории Беларуси были созданы и действовали многочисленные спецподразделения в форме военной контрразведки – Абвера. Так, весной 1941 г. каждой группе армий вермахта были приданы абверкоманды, а армиям – подчиненные этим командам абвергруппы. В задачи каждой из них входила разведывательная, диверсионная или контрразведывательная деятельность. Поэтому в своей номенклатуре они имели, соответственно, цифру «1», «2» или «3», которые обозначали номер отдела в Главном управлении разведки и контрразведки[27]. Так, на территории Беларуси на протяжении 1941 – 1944 гг. действовали в распоряжении штаба группы армий «Центр» – 103, 203 и 303-я абверкоманды; 2-й полевой армии – 105, 205 и 207-я абвергруппы; 4-й полевой армии – 108, 208, 308 и 316-я абвергруппы; 9-й полевой армии – 209, 307 и 309-я абвергруппы; 2-й танковой группы (затем армии) – 107 (вскоре передана в 9-ю полевую армию) и 109-я абвергруппы; 3-й танковой группы (затем армии) – 101, 113, 210, 310 и 318-я абвергруппы; в распоряжении различных комендатур – 215, 315, 325-я и так называемая Люфтгруппа[28].

Как правило, все абвергруппы шифровались и выступали под видом торговых и промышленных фирм, маскируясь под нумерациями воинских частей и т.д. Например, под вывеской службы связи «Фербидунгсштелле ОКБ» с весны 1942 г. до июня 1944 г. в Минске действовал Абвернебештелле «Минск», имевший в своём подчинении три специальных представительства на местах в Глубоком, Вильнюсе и Молодечно[29].

Таким образом, на территории Беларуси действовало 4 разведывательных, 3 диверсионно-террористических и 9 контрразведывательных абвергрупп, а также отдельная абвергруппа «Минск».

Учитывая неудачи, германские спецслужбы в начале 1942 г. важное вниманием обращали не только на количественный, но и на качественный состав. В связи с этим на территории Беларуси были созданы разведывательно-диверсионные школы в Печах под Борисовом, Крупках, Новогрудке, а также спецшколы в Минске, Бобруйске, Слуцке и др. Так, одна из них действовала в Витебске при абвергруппе-210. Дислоцировалась в д. Добрино (Витебский р-н) и вела подготовку агентуры для проведения подрывной и разведывательной работы в тылу советских войск. Количество обучающихся – до 50 человек, срок обучения – 3 – 4 месяца. Переброска агентов в советский тыл производилась самолётами со Смоленского аэродрома и пешим порядком группами по 5 – 8 человек. С момента переезда абвергруппы-210 в д. Москалёнки (теперь Витебский р-н) в декабре 1943 г. она прекратила подготовку и заброску агентов в тыл и главным образом занималась борьбой с партизанами[30].

Гражданская и полицейская оккупационная администрации также имели свои вооруженные силы на территории Беларуси на протяжении 1941 – 1944 г. К военно-административным и военно-контрольным органам относились комендатуры, действовавшие на всей оккупированной территории. На них были возложены военно-административные функции: военные – создание вспомогательных служб полиции, выявление бывших солдат, организация лагерей для военнопленных; хозяйственные – обследование промышленных предприятий, колхозов, учреждений, налаживание торговли; организационные – учёт населения; бытовые – санитарное обследование (больницы, лаборатории, выявление больных тифом, малярией), определение значимости музеев, церквей, парков и т.д. На территории ГОБ в ведении командующего вермахтом находились главные полевые комендатуры в Минске и Барановичах и местные комендатуры в Барановичах, Ганцевичах, Глубоком, Лиде, Минске, Молодечно, Слуцке, которые контролировали территорию всех округов[31]. Кроме выше перечисленных были сформированы и транспортные комендатуры «Минск», «Брест/Буг»[32].

Независимо от форм оккупационного управления присутствие СС (вооружённые элитные формирования НСДАП) было обязательным. С 27 июня 1941 г. данные части были переданы в распоряжение главного фюрера СС и полиции «Россия-Центр» группенфюрера СС Э. фон Бах-Зелевского, в зону ответственности которых входили Украина, Беларусь, Прибалтика и север России. Первоначально главная команда СС «Россия-Центр» размещалась в д. Лужки (Шарковщинский р-н), а в апреле – мае 1943 г. переведена в Глубокое.

Особое внимание нужно обратить на айнзатцгруппы – специальные группы СС и вермахта, созданные В. Шелленбергом по приказу Р. Гейдриха в 1938 г. В состав каждой из них, делившейся на айнзатцкоманды, входило от 1 000 до 1 200 человек. Профессиональный состав групп был тщательно проверен: на одну айнзатцгруппу приходилось примерно 300 эсэсовцев, 120 – 150 шофёров и механиков, около 100 членов гестапо, 80 сотрудников вспомогательной полиции, набиравшихся, как правило, из числа местных жителей, 100 – 130 сотрудников полиции, 40 – 50 работников уголовной полиции и 30 – 50 сотрудников СД. В айнзатцгруппу входили также по мере необходимости переводчики, радисты, телеграфисты, сапёры и женский персонал (от 10 до 15 на группу)[33]. Они укомплектовывались специально подобранными личностями, воспитанными в духе нацизма. Войти в состав было сложно: в основу правил отбора были положены не профессиональные качества людей, а расовый принцип. Они должны быть стопроцентными арийцами. Более того, требование «расовой чистоты» распространялось и на их жён. Согласно Приказу по СС № 65 рейхсфюрера СС Г. Гиммлера: «СС – это избранный с определённой точки зрения союз нордически запрограммированных мужчин». Дж. Стэйнер, американский исследователь, пишет о том, что все «эсэсовцы были убеждены, что они являются расовой элитой. Вследствие этого «охранные отряды» считали своим долгом, и свои правом решать, имеют ли все остальные право на существование»[34]. Они не ощущали никакого угрызения совести в отношении особенно к еврейскому населению и других «низших рас». Слова одного из офицеров СС ярко это подчеркивают: «Что они могли думать? Наверное, у каждого из них была надежда избежать расстрела. Я не ощущаю пощады. Так было, и по-другому быть не могло»[35].

Всего было создано четыре оперативные группы: «А», «Б», «Ц» и «Д», каждая из которых была придана соответствующей группе армий. На территории Беларуси действовала айнзатцгруппа «Б» (штаб располагался сначала в Белостоке, затем в Минске и Смоленске, а с августа 1943 г. вновь в Минске) под командованием генерала А. Небе. Основной зоной деятельности были районы Минска и Смоленска. В её состав входили подразделения: зондеркоманды № 7-А (93 чел.) и № 7-Б (91 чел.), айнзатцкоманды № 8 (14чел.) и № 9 (144 чел.), а также «передовая команда «Москва»[36].

Силовые структуры фюрера СС и полиции в зоне гражданской администрации начали создаваться несколько позднее – в сентябре 1941 г. В отличие от полицейского аппарата военной зоны, они были первоначально незначительными и состояли в основном из подразделений жандармерии, которые находились в распоряжении начальника управления полиции порядка в Беларуси. Так, в апреле 1943 г. ему подчинялись следующие подразделения: 6, 7, 11, 12, 13, 17, 18, 19, 21, 49 и 50-й моторизованные взводы жандармерии; комендантская рота при штабе начальника полиции порядка.

Организационно аппарату фюрера СС и полиции ГОБ подчинялся начальник полиции безопасности и СД ГОБ (с февраля 1942 г. по июнь 1943 г. СС-оберштурмбаннфюрер Э. Штраух). Ему, в свою очередь, подчинялись местные начальники гестапо, СД и криминальной полиции; начальник полиции порядка ГОБ (с декабря 1941 г. СС-оберштурмбаннфюрер Э. Герф), руководивший местными начальниками охранной полиции, жандармерии, железнодорожной охраны, а позднее и вспомогательной полиции порядка, набранной из местных добровольцев. После вступления в должность гаулейтера К. фон Готтбергу подчинялись местные (гарнизонные) фюреры СС и полиции в Барановичах, Смоленске, Могилёве и Витебске. Всего на территории Беларуси действовало 2 бригады СС, 7 полицейских полков СС, батальон специального назначения Дирливангера[37].

Подконтрольными рейхсфюреру СС Г. Гиммлеру были также службы безопасности и СД, являвшиеся фактически оперативными органами управления на начальном этапе оккупации Беларуси, – 7 штабов, 9 оперкоманд (в Минске – 7, Барановичах и Вилейке – по одной). С мая 1942 г. учреждение командира полиции безопасности и СД в Минске было реорганизовано по образцу главного управления имперской службы безопасности и экзекуции: I – отдел кадровый, II – хозяйственный, III – СД, IV – гестапо (рефераты А – борьба с саботажем, шпионажем и экономическими преступлениями; охрана предприятий и разведки партизанского движения). В 1942 г. был создан «Оперативный штаб», который позже был преобразован в Центральное бюро по агентурной разведке партизан[38]. Таким образом, в Беларуси силы полиции порядка насчитывали 3 570 человек. Вне территории Генерального комиссариата Беларуси находилось 44 опорных пункта.

Таким образом, оккупированные земли Беларуси подчинялись как военной, так и гражданской администрации. Особые права получили уполномоченный по четырёхлетнему плану Г. Геринг и рейхсфюрер СС, начальник немецкой полиции, Г. Гиммлер. Для осуществления оккупационной политики были привлечены не только военные формирования регулярных частей вермахта, но и созданы гражданские и полицейские органы немецкого управления.

 

7.2.         Коллаборационизм. Белорусская народная самопомощь. Белорусская самооборона. Рада доверия. Союз белорусской молодёжи. Белорусская центральная рада. Белорусская краевая оборона.

Для укрепления и поддержания оккупационного режима немецко-фашистские захватчики стремились привлечь «местные кадры».

Под понятием «коллаборационист» (с француз. сотрудничество) подразумевается изменник, предатель Родины, лицо, сотрудничавшее с немецкими захватчиками в оккупированных ими странах в годы Второй мировой войны. Согласно мнению М. Семиряги, «никакая армия, действующая в качестве оккупантов какой-либо страны, не может обойтись без сотрудничества с властями и населением этой страны. Без такого сотрудничества оккупационная система не может быть дееспособной»[39]. Комплекс взаимоотношений между ними и составляет сущность коллаборационизма.

По характеру деятельности можно выделить три основные группы коллаборации на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны: политическая, военная и экономическая (хозяйственная)[40].

Политический коллаборационизм включал национально-радикальные силы, политические партии и организации, личностей, ставших на путь политического сотрудничества с немецко-фашистскими властями с целью создания с помощью Германии белорусской государственности под протекторатом нацистов. На начальном этапе Великой Отечественной войны вместе с вермахтом на территорию Беларуси прибыло около 50 белорусских представителей, которые надеялись занять различные административные должности. Среди них Р. Островский, И. Ермаченко, В. Ивановский и другие.

Военный коллаборационизм – наиболее массовый по количеству участников. Можно разделить на несколько групп: 1) местный полицейский аппарат, местная служба порядка, вспомогательные охранные полицейские формирования, железнодорожные батальоны, так называемые «восточные» батальоны и казачьи формирования, вспомогательные строительные и другие части, агенты абвера, СД; 2) местная самооборона – Белорусская самооборона, Белорусская краевая оборона (БКО), часть польской и украинской ОУН – УПА, сотрудничавшая с немцами, оборонные деревни, казацкие части атамана Павлова и отрядов Каминского.

Экономический (хозяйственный) коллаборационизм включал руководителей и служащих хозяйственных органов, предприятий и организаций, функционировавших в годы Великой Отечественной войны, непосредственно или косвенно работая на оккупационные власти[41].

Тем не менее, вряд ли можно назвать изменой в уголовном смысле этого слова бытовой коллаборационизм, например, размещение на постой солдат противника, оказание для них каких-либо услуг (штопка белья, стирка и т.д.). Трудно обвинить в чём-либо людей, которые под дулами вражеских автоматов занимались расчисткой, ремонтом и охраной железных и шоссейных дорог.

         Белорусская народная самопомощь. Для укрепления «нового порядка» с 22 сентября 1941 г. при непосредственном содействии В. Кубе во всех округах Беларуси начала действовать Белорусская самопомощь, которую возглавляли в разное время И. Ермаченко (22 октября 1941 г. – 1943 г.), В. Ивановский (30 июня – ноябрь 1943 г.), Ю. Соболевский (ноябрь 1943 г. – 1 февраля 1944 г.). Руководящим органом являлась Центральная рада (создана в июле 1942 г.), которой подчинялись окружные, районные и волостные отделы. Кроме того, она состояла из 13 отделов-рефератов: административный (во главе – Ю. Сакович), самообороны (Ф. Кушель), политики (И. Ермаченко), пропаганды (А. Адамович), судопроизводства (П. Свирид), школьный (Я. Скурат) и др.[42]

         Согласно Уставу данная организация объявлялась как благотворительная, которая «имеет целью ликвидировать в Белоруссии беду… и создать белорусскому народу возможность лучшего культурного развития»[43]. В принципе оккупационные власти так и предполагали в отличие от самих руководителей БНС.

         В июле 1942 г. состоялся Съезд БНС, который констатировал факт, что за короткое время БНС превратилась из благотворительной в общекраевую организацию. В связи с этим выдвигалось требование внесения изменений в Устав и признания за ней права самоуправления. Кроме того, в марте 1943 г. на очередном собрании Центральной рады и окружных руководителей был разработан меморандум, в котором требовалось от немецких властей полной автономии Беларуси. В связи с этим, согласно распоряжению оккупационной администрации от 18 марта 1943 г. деятельность БНС было ограничено только охраной здоровья и оказанием материальной помощи населению. И. Ермаченко был снят с поста руководителя и выслан из Беларуси[44].

         Таким образом, по мнению немецкого историка Б. Кьярри, «самопомощь превратилась в приют тех, кто наживался на войне, да и фантазёров, которые всё больше и больше утрачивали контакт с населением», действовала в обход немецких властей[45].

Корпус белорусской самообороны (БСА) – военизированное формирование, которому коллаборанты придавали особое внимание, созданное 15 июля 1942 г.по приказу фюрера СС и полиции ГОБ СС-бригаденфюрера К. Ценнера. Следует отметить, что проект данной организации был разработан ещё Ф. Кушелем по поручению И. Ермаченко[46]. Согласно поправкам К. Ценнера, вместо развертывания трёх дивизий предполагалось создать сеть антипартизанских подразделений по всему генеральному округу. Поэтому в каждом районе предполагалось организовать добровольческие формирования БСА силой от роты до батальона, которые бы подчинялись местным руководителям немецкой полиции в оперативном отношении и сфере подготовки[47].

Чтобы создать видимость того, что корпус находится под белорусским руководством, немцы на все высшие командные должности разрешили назначить белорусов: шеф (главный комендант) – руководитель Центрального совета БНС И. Ермаченко; начальник штаба БСА – подполковник И. Гутько; главный референт («военный министр») и начальник военного отдела – капитан Ф. Кушель[48].

В конце 1942 г. И. Ермаченко был лишён титула главного коменданта БСА, ему запрещалось иметь штаб. Вместо этого при нём был назначен референт по делам БСА, а также в округах вводили должность референта, который подчинялся окружным начальникам полиции. Было запрещено пользоваться офицерскими рангами, вместо них вводились названия служебных должностей: командир звена, командир роты и т.д.[49]

Подобное отношение немецких властей, стремление сделать данные формирования полностью подчинёнными себе сбивало энтузиазм у белорусских активистов, стремившихся использовать БСА в качестве национальной армии. В итоге весной 1943 г. БСА был распущен.

Союз белорусской молодёжи (СБМ). С целью привлечения на свою сторону молодёжи, а также организации контроля за ней В. Кубе содействовал созданию Союза белорусской молодёжи (СБМ) 22 июня 1943 г. по типу «Гитлерюгенда». Цели, задачи, функции и границы деятельности данной организации определены в уставе и программе, утверждённой им же. Вступить в СБМ мог любой белорус в возрасте от 10 до 20 лет, который давал письменные доказательства об арийском происхождении и желании служить нацизму.  Её деятельность строилась на жёстком принципе фюрерства. Для того чтобы подчеркнуть полувоенный характер организации, были введены униформа, звания, знаки отличия, а также официальная символика – эмблема и флаг[50].

Высшим органом, который действовал под контролем отдела молодёжи генерального комиссариата Беларуси, являлся Руководящий штаб во главе с М. Ганько и Н. Абрамовой, состоявший из ряда отделов (пропаганды, прессы, культуры, социальной работы, охраны здоровья и физического воспитания, школьного отдела) и рабочей группы «Германия». Всего с июня 1943 г. – по июнь 1944 г. в нём работало в разное время около 20 человек, а в округах гражданской и военной зон Беларуси – 35 – 40 окружных руководителей. Таким образом, общее количество аппарата составляла около 60 человек[51].

Кроме того, СБМ имел свои печатные органы – журнал «Жыве Беларусь!», газета «Юнацкі покліч», учебно-методические издания «Дзённік загадаў», «Вучэбны лісток», «Служба юначак»[52].

С июля 1944 г. Руководящий штаб находился в Берлине, подчинялся Белорусской центральной раде. На 1 июля 1944 г. структуры СБМ действовали в 16 округах, в том числе и Глубокском, и более чем 60 поветах, в них состояло более 12 600 человек. В дальнейшем деятельность СБМ продолжалась на территории Германии до весны 1945 г.

Белорусская Рада доверия. Накануне краха нацистской захватнической политики на Востоке, создавая иллюзию возможности образования самостоятельного белорусского государства под протекторатом Третьего рейха, В. Кубе с разрешением главного руководства пошёл на образование в Беларуси 27 июня 1943 г. Рады доверия (или Комитет доверия) при генеральном комиссариате в качестве совещательного органа. В её состав вошли В. Ивановский (Минск), К. Гуло (Минский р-н), С. Титович (Слоним), В. Козел (Глубокое), А. Урбанович (Борисов), Ц. Гаргасгаймер (Ганцевичи), М. Яцкевич (Лида), Я. Душевский (Слуцк), Булек (Новогрудок), Я. Голяк (Вилейка), М. Ганько (Минск), Ю. Соболевский (Барановичи), Е. Колубович (Минск). Старшиной Рады назначен В. Ивановский, заместитель – Ю. Соболевский[53].

«Рада доверия, – согласно тексту листовки по поводу её создания, – представляет собой административную комиссию, которая является достойным органом для немецкого цивилизованного руководства, предназначенного для разрешения административных задач, которая должна служить новому формированию Белорусского государства»[54].

В дальнейшем она была преобразована в Белорусскую центральную раду (БЦР). 21 декабря 1943 г. в большом зале Генерального комиссариата Беларуси в торжественной обстановке состоялось представительное собрание, посвящённое образованию оккупантами БЦР. Оно было открыто К. фон Готтбергом, где он объявил о назначении Р. Островского президентом нового органа[55].

19 января 1944 г. была утверждена структура аппарата Рады в составе личной канцелярии президента (зав. Р. Ивец), общей канцелярии БЦР (зав. А. Василена) с подотделами хозяйственным и финансовым; персонального отдела и отдела молодёжи (зав. В. Родько); школьного отдела с подотделами начальных народных, средних и профессиональных школ, научных обществ, дошкольного и внешкольного образования и методического отдела (зав. Е. Скурат); отдела культуры с подотделами культуры, литературы, профессионального искусства, музыкального, краеведения и музеев; социального отдела с подотделами детских и инвалидных домов, социального обеспечения и опеки, Белорусской самопомощи; отдела пропаганды и отдела профсоюзов с подотделами производства, пищевого, пропаганды, прессы, фильмов (зав. С. Колядко); отдела предложений с подотделами мобилизации, распределения и опеки (зав. С. Кандыбович), Белорусской Краевой Обороны (Р. Островский), администрации и коммунального хозяйства, юридического, сельского и лесного хозяйства, охраны здоровья, кооперации и торговли, промышленности и ремесленничества (зав. С. Станкевич), строительства и дорог, финансового. А 22 января того же года Р. Островским был объявлен состав БЦР (всего около 75 чел.). Так, Н. Шкелёнок и Ю. Соболевский утверждались в качестве вице-президентов. Первый из них руководил идеологической работой, а также контролировал и консультировал работу отделов и подотделов культуры и права, второй – социальным отделом, а также руководил Белорусской самопомощью[56].

В марте 1944 г. в 10 окружных комиссариатах Беларуси были утверждены наместничества БЦР. Штат каждого из них состоял из 16 – 18 сотрудников. В своей структуре наместничества имели секретариат, общий отдел, отдел просвещения, отдел общественной опеки и главный отдел – войсковой. Все наместники утверждались К. фон Готтбергом. Так, на территории Витебской области в Глубокском округе наместничество БЦР возглавлял И. Косяк[57].

Таким образом, создавая видимость белорусского национального правительства в виде БЦР, оккупационные власти преследовали конкретные военные и политические цели. В принципе она, как и прежняя Рада доверия, не имела ни административной, ни военной власти в центре и на местах, являясь лишь пропагандистской организацией, послушно выполняющей задания оккупационных властей.

Деятельность БЦР фактически была остановлена на Втором Всебелорусском конгрессе 27 июня 1944 г. в Минске. Но, не успев закончить свою работу в связи с подходом Красной Армии к столице, конгрессмены сбежали в Кенигсберг, а затем в Берлин[58].

Ещё на первом заседании БЦР 22 января 1944 г. президент Р. Островский заявил, что его главной задачей является организация белорусских сил для борьбы с советскими партизанами и, вообще, с большевизмом. Поэтому после ряда совещаний было решено о создании вооружённых сил, которые хотя бы и подчинялись немцам, однако имели бы «ярко выраженный белорусский национальный характер». И в начале февраля 1944 г. начались разрабатываться планы по созданию БКО.

Белорусская краевая оборона (БКО) была создана на оккупированной территории по приказу и под контролем генерального комиссара К. фон Готтберга 23 февраля 1944 г. Активное участие в формировании БКО принимали все спецслужбы Германии, в первую очередь СД и командование вермахта[59].

Во главе данной организации стояло главное командование во главе с майором Ф. Кушелем, которому подчинялись окружные отделы. В частности, в Глубокском округе отдел БКО возглавлял старший лейтенант Г. Зыбайло[60].

6 марта 1944 г. после предварительной подготовки в соответствии с приказом Р. Островского началась всеобщая мобилизация в БКО. Призывались военнослужащие с 1908 по 1924 год рождения. Однако согласно приказу фюрера СС и полиции, мобилизация в БКО должна была проводиться только на территории ГОБ, за исключением Лидского округа. В созданных немцами так называемых «оборонных деревнях», также было запрещено проводить мобилизацию[61]. В итоге всего было мобилизовано около 25 тыс. человек, из которых планировалось сформировать 48 батальонов (по 450 – 500 человек)[62]. В мае 1944 г. немецко-фашистские оккупанты из личного состава подразделений БКО стали создавать штурмовые роты, которые предполагалось использовать в боях с наступающей Красной Армией.

Дальнейшая судьба членов БКО после освобождения Беларуси – в 1945 г. в том числе и её оставшиеся части были включены в 30-ю гренадёрскую дивизию СС «Беларусь № 1».

         Таким образом, особенно в условиях провала план молниеносной войны немецко-фашистские оккупанты попытались сделать ставку на привлечение части населения, в частности националистически настроенную, на свою сторону путём создания аморфных организаций.

 

7.3.         Вспомогательные полицейские формирования. Прибалтийские и украинские легионы. РОНА, РННА, ОУН-УПА

С утверждением в западных районах СССР, включая территорию Беларуси, оккупационного режима были созданы части батальонного звена, находившиеся целиком под немецким контролем, и использовавшиеся для охраны военных и хозяйственных объектов, лагерей военнопленных и гетто, а также для борьбы против партизан. Они подчинялись различным военным и полицейским инстанциям и даже не имели общего наименования. Так, например, прибалтийские формирования, действовавшие в армейских тыловых районах, назывались «охранными отрядами», а в тыловом районе группы армий «Север» – «отрядами вспомогательной полиции». Формирования из представителей славянских национальностей считались в группе армий «Юг» «вспомогательными охранными командами» («хиви»), в группе армий «Центр» – «службой порядка», а в группе армий «Север» – «боевыми отрядами местных жителей»[63].

В ноябре 1941 г. все сформированные в рейхскомиссариатах «Остланд» и «Украина» охранные и полицейские части были объединены в так называемую вспомогательную службу полиции порядка («шума»), весь личный состав которой делился на 4 категории: «индивидуальная служба» (Schutzmannschaft-Einzeldienst) по охране порядка в городах и сельской местности, именовавшаяся в первом случае охранной полицией (Schutzpolizei), а во втором – жандармерией (Gendarmerie); батальоны вспомогательной полиции (Schutzmannschaft-Bataillonen – шутцманшафт), среди которых выделялись фронтовые, охранные, запасные, а также немногочисленные саперные и строительные; пожарная охрана (Feuerschutzmannschaft); вспомогательная охранная служба (Hilfsschutzmannschaft), создававшаяся по особому требованию германских властей команды для выполнения каких-либо хозяйственных работ, охраны лагерей военнопленных и т.д.[64] Организационно все эти структуры подчинялись созданным по территориальному принципу управлениям германской полиции порядка, а в конечной инстанции – шефу германской полиции и СС рейхсфюреру Г. Гиммлеру. Таким образом, всего было сформировано 178 батальонов «шума» (73 украинских, 45 латвийских, 26 эстонских, 22 литовских, 11 белорусских и 1 польский)[65].

Для того чтобы придать этим вспомогательным силам определенную стройность, распоряжением рейхсфюрера СС Г. Гиммлера от 6 ноября 1941 г. для восточных местных охранных полицейских формирований была введена особая нумерация. Так, формированиям Высшего начальника СС и полиции Россия-Север (группа армий «Север» и рейхскомиссариат «Остланд») были присвоены номера от 1 до 50 (по округам): Литва – 1 – 15, Латвия – 16 – 28, Эстония – 29 – 40, Беларусь – 41 – 50, Россия «Центр» – 51 – 100, высший начальник СС и полиции Россия-Юг (группа армий «Юг» и Рейхскомиссариат «Украина») – 101 – 200. Этим же постановлением за украинскими охранными полицейскими батальонами № 41 и № 42, которые были созданы в Минске, сохранялись их названия. Вновь созданным однономерным батальонам добавлялись обозначения 1Е, 2Е, ЗЕ и т.д.[66]

Особый интерес среди выше перечисленных категорий вспомогательной службы полиции порядка представляют батальоны вспомогательной полиции (шутцманшафт). В немецкой системе правопорядка их аналогом являлись так называемые военизированные полицейские батальоны и полки, которые в больших количествах действовали на оккупированных советских территориях.

Одними из первых на территории Беларуси стали действовать шутцманшафт-батальоны, созданные из представителей украинской национальности. Например, в августе 1941 г. батальон в количестве 481 человека прибыл в Минск. Располагался в бывшей артиллерийской школе на Комаровке. Первоначально назывался 1-м батальоном, а несколько позже здесь же был организован 2-ой батальон, который назвали «рабочим батальоном». Позднее 1-й был переименован в 41-й (лейтенант А. Яловой), а вновь созданный – в 42-й (лейтенант Крючков). В оба батальона входило 1 086 чел.[67].

Кроме того, осенью – зимой 1942 г. на территорию Беларуси прибыли 102-й, 115-й и 118-й украинские полицейские батальоны, которые в конце 1943 г. получили новую нумерацию (61-й, 62-й, 63-й). Первый из них дислоцировался, как видно из дневника боевых действий 23-го немецкого полицейского батальона, 24 октября 1942 г. в Поставах. 3 ноября 1942 г. украинская полицейская рота была переброшена в д. Козяны, севернее Постав, где спустя день подверглась нападению партизан и потеряла убитыми 20 человек. В мае 1943 г. 102-й батальон принимал участие в операции «Коттбус»[68].

Создание белорусских шутцманшафт-батальонов проходило в три этапа: в июне – августе 1942 г., сентябре-октябре 1943 г. и в феврале – марте 1944 г. В результате к апрелю 1944 г. было сформировано 11 батальонов, 1 артиллерийский дивизион и 1 кавалерийский эскадрон «шума»[69]. В частности, на территории Витебской области в Глубоком действовал полицейский батальон № 64[70]. Динамика численности личного состава этих батальонов была следующей: 20 декабря 1943 г. – 1 481, 30 января 1944 г. – 1 499 и, наконец, 29 февраля 1944 г. – 2 167 человек[71].

По штатному расписанию каждый батальон должен был состоять из штаба и 4 рот (по 124 человека в каждой), а каждая рота – из 1 пулеметного и 3 пехотных взводов. Иногда в состав батальона входили также технические и специальные подразделения. Как можно убедиться на примере белорусских батальонов, штатная численность личного состава в 501 человек на практике колебалась от 200 до 700. Как правило, батальоном командовал местный доброволец из числа бывших офицеров Польской или Красной Армии. Тем не менее, в каждом из них было 9 человек немецкого кадрового персонала: 1 офицер связи с немецким полицейским руководством и 8 унтер-офицеров. Интересно, что срок службы в таком батальоне определялся специальным контрактом и составлял шесть месяцев. Однако зачастую этот срок автоматически продлевался. Командные кадры для батальонов «шума» готовили открытые в декабре 1941 г. минские курсы по переподготовке полицейских. Позднее, в мае 1942 г. при них была открыта школа унтер-офицеров полиции.

Бойцы белорусской «шума» носили стандартную униформу вермахта или немецкой полиции. В начале 1943 г. для личного состава этих батальонов (а затем и для всех остальных ветвей вспомогательной полиции) были разработаны специальные знаки различия, которые значительно отличались от «полосок» и «уголков» персонала индивидуальной службы. В целом это были: эмблема для ношения на головном уборе – свастика в лавровом венке; эмблема для ношения на левом рукаве кителя – свастика в лавровом венке и в обрамлении девиза «Верный-Храбрый-Послушный»; погоны черного цвета, на которых была вышита свастика; черные петлицы, на которых размешались серебристые «уголки» и «звездочки», свидетельствующие о звании их владельца[72].

Отдельно следует отметить деятельность литовских, латышских и эстонских полицейских батальонов. Эти формирования начали создаваться в прибалтийских республиках стихийно в первые же дни войны по инициативе местных националистов. Один из таких литовских батальонов начал формироваться в Каунасе в конце июня 1941 г. Первоначально он назывался батальоном национального труда (командир был А. Буткунас, заместитель – майор А. Импулявичюс). В батальон добровольцами поступали бывшие полицейские, военнослужащие литовской армии, участники антисоветских формирований и др. В начале августа батальон был переименован в батальон вспомогательной полицейской службы. Позднее из него было сформировано два батальона, получившие название батальонов вспомогательной полицейской службы: 1-й возглавил майор К. Шимкус, 2-й – А. Импулявичюс. 6 октября 1941 г. 2-й батальон в составе 23 офицеров, 464 унтер-офицеров и рядовых прибыл в Минск, где принял активное участие в массовых расстрелах еврейского населения на территории Минской области, в борьбе против партизан, в несении караульной службы. В феврале 1942 г. батальон был переименован в 12-й литовский полицейский батальон. Он подчинялся начальнику полиции порядка Беларуси, где и находился до конца оккупации[73].

Сведения о первых латышских полицейских батальонах относятся к началу 1942 г. Так, на 1 июля 1942 г. на территории Беларуси действовало четыре батальона: 18-й (количество – 395 чел., командир хауптман Зихерт, место дислокации – Столбцы), 24-й (количество – 433 чел., командир хауптман В. Борхардт, место дислокации – Станьково), 26-й (количество – 392 чел., место дислокации – Бегомль – Плещеницы) и 266-й «Е» (количество – 682 чел., командир хауптштурмфюрер Вихманн, место дислокации – Минск). К концу года из Латвии в Ганцевичи прибыл ещё один – 271-й[74].

В «Положении о местных вспомогательных формированиях на Востоке», изданном в августе 1942 г., представители тюркских народностей и казаки выделялись в отдельную категорию «равноправных союзников, сражающихся плечом к плечу с германскими солдатами против большевизма в составе особых боевых частей»[75]. Так, в Кировограде С. Павлов, руководствуясь декларацией германского правительства от 10 ноября 1943 г., приступает к созданию «Казачьего Стана». Под его командование, получившего звание «походного атамана», стали прибывать казаки почти со всего Юга России. В июне 1944 г. Казачий Стан был передислоцирован в район городов Барановичи – Слоним – Ельня – Столицы – Новогрудок. В июле 1944 года Стан на короткое время переместился на территорию Польши в район Белостока. В итоге 18 мая 1945 г. капитулировал перед британскими войсками, пленные казаки были размещены в нескольких лагерях, а позднее выданы советскому командованию по решению Ялтинской конференции[76].

В целом, на территории Беларуси, по данным на 1 июля 1942 г., находилось 15 шутцманшафт-батальонов общей численностью более 7,5 тыс. человек. По данным на 29 февраля 1944 г. HSSPF России «Центр» и Беларуси подчинялось 34 276 человек. Из них – начальнику СС и полиции порядка Беларуси 26 597 человек, в том числе 3, 12, 255 (литовские), 271 (латышский), 47, 57, 61, 62, 63 (украинские), 48, 49, 60, 64 – 67 (белорусские) полицейские батальоны, начальнику СС и полиции «Припять» 2 310 человек. По данным на 30 марта 1944 г. на территории Беларуси находилось всего 23 шутцманшафт-батальонов (3 литовских, 1 латышский, 6 украинских, 8 белорусских, 5 казачьих)[77].

Весной 1942 г. под эгидой СД возникла организация «Цеппелин», занимавшаяся подбором добровольцев из лагерей военнопленных для агентурной работы в советском тылу. Наряду с передачей текущей информации в их задачи входили политическое разложение населения и диверсионная деятельность. При этом добровольцы должны были действовать от имени специально созданных политических организаций, якобы независимо от немцев ведущих борьбу против большевизма. Так, в апреле 1942 г. в лагере военнопленных в г. Сувалки был организован Боевой союз русских националистов (БСРН), который возглавил подполковник В. Гиль (бывший начальник штаба 229-й стрелковой дивизии), принявший псевдоним «Родионов».

Для того чтобы как-то использовать добровольцев до их отправки за линию фронта и одновременно проверить их благонадежность, из членов БСРН был сформирован 1-й Русский национальный отряд СС, известный также как «Дружина». В задачи отряда входили охранная служба на оккупированной территории и борьба с партизанами, а в случае необходимости – боевые действия на фронте. Отряд состоял из трех рот (сотен) и хозяйственных подразделений – всего около 500 человек. В состав 1-й роты входили исключительно бывшие командиры РККА. Она являлась резервной и занималась подготовкой кадров для новых отрядов. Командиром отряда был назначен известный теперь как В. Гиль-Родионов, по требованию которого всему личному составу было выдано новое чешское обмундирование и вооружение, включая 150 автоматов, 50 ручных и станковых пулеметов и 20 минометов. После того как «Дружина» доказала свою надежность в боях против польских партизан в районе Люблина, она была отправлена на оккупированную территорию Беларуси[78].

В декабре 1942 г. в районе Люблина был сформирован 2-й Русский национальный отряд СС (300 человек) под командованием бывшего майора НКВД Э. Блажевича. В марте 1943 г. оба отряда были объединены под руководством В. Гиль-Родионова в 1-й Русский национальный полк СС. Пополненный за счет военнопленных, полк насчитывал 1,5 тыс. человек и состоял из трех стрелковых и одного учебного батальонов, артиллерийского дивизиона, транспортной роты и авиаотряда. В мае за полком на территории Беларуси была закреплена особая зона с центром в местечке Лужки (теперь Шарковщинский р-он) для самостоятельных действии против партизан. Здесь были проведены дополнительная мобилизация населения и набор военнопленных, что дало возможность приступить к развертыванию полка в 1-ю Русскую национальную бригаду СС трехполкового состава. В июле общая численность соединения достигла 3 тыс. человек. На вооружении бригады имелось 5 орудий калибра 76 мм, 10 противотанковых пушек калибра 45 мм, 8 батальонных и 32 ротных миномета, 164 пулемета. При штабе бригады действовал немецкий штаб связи в составе 12 человек во главе с гауптштурмфюрером Г. Рознером[79].

Бригада принимала участие в ряде крупных антипартизанских операций в районе Бегомль – Лепель. Неудачи в этих боях негативно сказывались на настроениях солдат и офицеров бригады, многие из них стали всерьез думать о переходе к партизанам, которые незамедлительно воспользовались этой ситуацией[80].

В августе 1943 г. партизанская бригада имени Железняка Полоцко-Лепельского района установила контакт с В. Гиль-Родионовым. Последнему была обещана амнистия, в случае если его люди с оружием в руках перейдут на сторону партизан, а также выдадут советским властям бывшего генерал-майора Красной Армии П. Богданова, возглавлявшего контрразведку бригады, и состоящих при штабе бригады белоэмигрантов. Гиль-Родионов принял эти условия и 16 августа, истребив немецкий штаб связи и ненадежных офицеров, атаковал немецкие гарнизоны в Докшицах и Крулевщине. Присоединившееся к партизанам соединение (2,2 тыс. человек) было переименовано в 1-ю Антифашистскую партизанскую бригаду, а В. Гиль награжден орденом Красной Звезды и восстановлен в армии с присвоением очередного воинского звания. Погиб при прорыве немецкой блокады в мае 1944 г.[81]

Кроме выше перечисленных военных соединений на территории Беларуси в конце 1941 г. была сформирована Русская освободительная народная армия (РОНА), основой которой стали отряд народной милиции в посёлке Локоть Орловской области и группы местной самообороны под руководством К. Воскобойника, возглавлявшего администрацию автономного района, созданного в тылу 2-й танковой армии вермахта. После гибели руководителя во главе РОНА стал Б. Каминский. К 1942 г. бригада насчитывала 12 тысяч бойцов[82].

         Основной задачей РОНА являлась борьба с партизанами, что объясняет её поддержку немецкими военными. Конечная цель – борьба вместе с немецкой армией против советской власти за великую Россию, свободную от большевиков. В этом русле политическим отделом РОНА была создана Национал-социалистическая трудовая партия России (НСТПР) и Союз российской молодёжи[83].

         В августе 1943 г. в ходе наступательных операций Красной Армии РОНА покинула место постоянной дислокации и была переведена на территорию Беларуси в Лепельский р-он с целью использования в тылу 3-й танковой армии, которая удерживала рубеж на подступах к Витебску и Орше. Согласно обращению начальника Лепельского округа А. Плюско «… эта армия в двухлетних боях как на фронте, так и в борьбе против бандитов показала себя устойчивой и преданной русскому народу. Лепельский округ теперь переходит в подчинение русского командования, которое будет руководить политическими, хозяйственными и военными мероприятиями с лозунгом «Всё для народа – всё через народ!»[84].

         На момент нахождения РОНА на Лепельщине бригада состояла из 5 стрелковых полков по 800 – 1 000 человек, каждый полк делился на батальоны, роты, взводы и отделения. При штабе бригады (начальник штаба майор, позднее полковник Шавыкин) имелись отделы: разведывательный, строевой, следственный, политический и отдел снабжения. Кроме стрелковых полков в бригаде имелся танковый батальон, артиллерийский дивизион, зенитный взвод, а также своя полиция, тюрьма, санитарная и ветеринарная службы с лазаретом, оружейная мастерская, бригадный драмтеатр (4 артиста и концертмейстер) и оркестр. Эмблемой бригады являлся георгиевский крест и буквы РОНА. В Черноручье и Заболотье были организованы оборонительные пункты[85].

         Кроме того, как и в Локотском р-не, на Лепельщине Б. Каминский поставил под свой контроль местную администрацию, РОНА именовалась Лепельским гарнизоном. Издавались газета «Голос народа», печатным органом бригады была газета «Боевой путь»[86].

         Партизаны, проводившие активные военные действия против РОНА, также пытались разлагать ряды армии Каминского, о чём свидетельствует Листовка Лепельского подпольного райкома КП(б)Б: «Не верь лживой пропаганде немецких «шефов» о расстрелах партизанами или Красной Армией перешедших на нашу сторону! У нас тысячи перебежчиков. 15 декабря к нам перешли из гарнизона м. Камень Шумаков Т, Рыжиков А., Шишеня Л. И ещё 4 товарища… Последуй их примеру»[87].

         В начале 1944 г. РОНА была переведена в г. Дятлово, а в конце того же года были отправлены в Германию, где вошли в состав 1-й дивизии Русской освободительной армии генерала А. Власова[88].

На протяжении марта – августа 1942 г. при группе армий «Центр» была создана так называемая Русская национальная народная армия (РННА) под руководством представителя белой эмиграции С. Иванова, основными задачами которой являлись борьба с партизанами, подготовка разведчиков и диверсантов для засылки в советский тыл с целью разложения войск и перехода их на сторону вермахта. Комплектование РННА велось в лагерях военнопленных в Борисове, Смоленске, Рославле и Вязьме. Дислоцировалась в г.п. Асинторф Дубровенского р-на, где находились учебные лагеря «Москва», «Урал» и «Киев»[89].

В связи с болезнью С. Иванова и удалением из руководства белых эмигрантов осенью 1942 г. после неудачных антипартизанских операций РННА возглавил бывший полковник Красной Армии В. Боярский, а начальником организационно-пропагандистского отдела штаба был назначен бывший бригадный комиссар Красной Армии Г. Жиленков. При их руководстве численность армии выросла до 8 000 человек. Некоторые батальоны были сведены в полки, и РННА расширилась до бригады. Кроме того, Г. Жиленковым была организована собственная газета «Родина» и библиотека. В октябре 1942 г. после посещения РННА генералом-фельдмаршалом Г. фон Клюге она была расформирована, в ответ на это часть солдат (300 чел.) перешла на сторону партизан[90].

Особое внимание следует обратить на деятельность Организации украинских националистов, созданной ещё в 1929 г. на территории Западной Украины. В годы немецкой оккупации 1941 – 1944 гг. члены данной партии стремились реализовать с помощью гитлеровской Германии свои националистические планы, в частности возрождение украинского самостоятельного государства, за что и поплатился своей свободой один из руководителей – С. Бандера.

Надо отметить один важный факт. Зимой 1940 – 1941 гг. нацисты создали легионы «Нахтигаль» и «Роланд», которые были включены в состав соединения специального назначения, получившее название «Бранденбург». Основу, в частности, «Нахтигаля» составили бандеровцы. Его численность превышала 700 человек. Во главе батальона Ф. Канарис поставил нациста Т. Оберлендера и украинского националиста из числа тех же бандеровцев обер-лейтенанта абвера Р. Шухевича[91].

В годы Великой Отечественной войны пропетлюровских борцов за самостоятельную Украину возглавил Т. Боровец по прозвищу Бульба. Являясь одним из крыльев ОУН, бульбовцы организационно составляли вооружённое соединение Полесская Сечь (создано в июне 1941 г. на базе подпольной организации «Украинское национальное возрождение»), которое действовало в регионе Пинск – Мозырь – Коростень[92]. Следует отметить, что бандеровцы и бульбовцы между собой находились в состоянии вражды, т.к. каждый из них претендовал на роль первого борца за самостоятельность Украины.

До середины 1943 г. вооружённые формирования и бандеровцев и бульбовцев активных действий против советских партизан не вели, а в отдельных случаях помогали им информацией, освобождали из тюрем и т.д. Однако летом 1943 г. их позиция изменилась – в отношении гитлеровцев – пассивная самооборона, партизан – борьба.

На Третьем большом сборе, который состоялся 3 – 5 августа 1943 г., ОУН пришла к выводу о неизбежном поражении Германии. В данной ситуации руководство посчитало, что достичь цели – самостоятельности Украины – можно достичь только лишь с помощью своей армии. В связи с этим все усилия бандеровцев были направлены на возрождение Украинской повстанческой армии (УПА)[93]. С целью пропаганды своих идей в 1943 г. издавались различные журналы и газеты, такие как «Свободная Украина», «За самостоятельную Украину», «К оружию», «Информатор» и другие. Даже работала подпольная радиостанция «Афродита»[94].

Следует отметить, что во взаимоотношениях с белорусами позиция ОУН была лояльной. Так как на территории Беларуси не было такой реальной силы как УПА, поэтому в конце 1942 – начале 1943 гг. произошло несколько встреч между ОУН и председателем БНС И. Ермаченко, но белорусские коллаборационисты от предложений украинцев отказались – воевать против немцев и большевиков одновременно равносильно самоубийству.

Тем не менее, УПА продолжала борьбу как против немецких военных частей, так и против советских партизан. При чём с последними бандеровцы сражались даже тогда, когда немецко-фашистские оккупанты проводили карательные операции с целью уничтожения УПА. Борьба с партизанами для украинцев-националистов была более сложной, чем с немцами, т.к. «партизан – это боевой, отважный и жестокий противник, который знает язык и местные условия и умел прекрасно маскироваться»[95].  В связи с этим даже немцы сами отмечали, что на протяжении 1943 – 1944 гг. деятельность ОУН – УПА по отношению к ним стала более пассивной.

Так как ОУН – УПА желали возродить свою государственность, то данная цель продолжала оставаться таковой и после освобождения территории Украины и, не смотря на очевидное поражение нацистской Германии. Так, в связи с приближение Красной Армии командованием УПА были определены новые практические действия: вооружённая борьба с советскими партизанами и Красной Армией в случае их появления на территории Западной Украины; подготовка по размещению в тылу советских войск национального подполья для дальнейшей революционной партизанской деятельности; подготовка вооружённых военных выступлений против советской сталинской власти, если она появиться в регионе; создание баз для материального обеспечения вооружённого подполья[96]. Согласно данным НКВД, только на территории Брестской и Пинской областей до конца 1944 г. действовало около 250 групп и отрядов количеством от 25 до 500 человек. Некоторые районы полностью контролировались бандеровцами. Органами НКВД на протяжении 1944 – 1946 гг. было произведено 4 596 операций против украинского, польского и белорусского коллаборационистского подполья[97].

Таким образом, созданные военные формирования, действовавшие на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны, тем или иным образом были подвластны немецкому командованию. В итоге наступательных операций Красной Армии и освобождения Беларуси в 1944 г. выше перечисленные военные соединения прекратили своё существование либо были реорганизованы и продолжали свою деятельность до подписания Акта о капитуляции Германии в 1945 г.

 

7.4.         Политика геноцида. Концентрационные лагеря, тюрьмы. «Окончательное решение еврейского вопроса» на белорусских территориях. Карательные операции

Нацистский оккупационный режим в лице немецкой администрации и коллаборационистских военных формирований был направлен на массовое уничтожение местного населения.

В общих чертах судьба народов СССР, в том числе и белорусов, была определена в генеральном плане «Ост», подготовленном в Имперском управлении государственной безопасности по приказу рейхсфюрера Г. Гиммлера в 1940 г.[98] Первый вариант плана, о существовании которого знал строго ограниченный круг личностей, относился в основном территории Польши. После нападения Германии на Советский Союз были разработаны основы фундаментальные положения и принципы колонизаторской политик нацистов на оккупированной территории СССР. Следует отметить, что полный текст плана «Ост» так и не был найден. Однако, в распоряжении историков оказался довольно подробный пересказ тезисов данного плана. Имеются в виду замечания и предложения рейхсфюрера СС Г. Гиммлера, дошедшие до нас в изложении Э. Ветцеля, одного из служащих Имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий под руководством А. Розенберга.

Согласно генеральному плану «Ост» предусматривалось «выселение 75 % белорусского населения с занимаемой им территории. Значит, 25 % белорусов, по плану главного управления имперской безопасности, подлежат онемечиванию… Они должны быть также переселены в Западную Сибирь»[99]. Что означало их фактическое уничтожение.

         В самом начале оккупации Беларуси уничтожение местного населения проводилось в соответствии с «Приказом о комиссарах» от 6 июня 1941 г. и приказом фельдмаршала В. Рейхенау от 10 октября 1941 г., согласно которому «борьба против большевизма требует принятия беспощадных и энергичных действий…», «безжалостное уничтожение расово чуждых нам коварства и жестокости, а тем самым обеспечение жизни германского вермахта в России» [100].

         Для того чтобы придать более организованный и эффективный характер уничтожения населения, нацистами была создана система концентрационных лагерей и тюрем.

По официальному определению их можно разделить на лагеря смерти для военнопленных (дулаги, шталаги, офлаги), для гражданского населения (рабочие лагеря СД, женские лагеря, пересыльные лагеря СС, штрафные лагеря)[101]. Особо следует отметить концентрационные лагеря для еврейского населения – гетто.

Лагеря для советских военнопленных. На территории главнокомандования сухопутными силами вермахта (ОКХ) распределением, охраной и использование труда военнопленных занимался Отдел по делам военнопленных, а с 1942 г. – начальник по делам военнопленных. Последнему подчинялись командиры военнопленных в отдельных военных округах Германии. В отдельных районах в их распоряжении находились окружные коменданты по делам военнопленных. В прифронтовой полосе и оперативной зоне военнопленными занимались войска, находившиеся в подчинении ОКХ, в частности служба генерал-квартирмейстера, руководителем которой был генерал-майор Э. Вагнер. Ему подчинялись комендатуры сборных и пересыльных лагерей[102].

После взятия в плен военнослужащих распределяли из дивизионных сборных пунктов в армейские сборно-пересыльные пункты (только на территории Витебской обл. их существовало около шести – 6-й и 9-й в Орше; 7-й в Полоцке, Дисне, Поставах; 8-й в Витебске и Лепеле; 10-й в Орше, Витебске, Дисне и 21-й в д. Воронцевичи Толочинского р-на), откуда после первичного учёта их направляли в транзитные или пересыльные лагеря (дулаги) (например, №№ 126, 127 и 240 в Орше; №№ 112, 313 в Витебске; № 125 в Миорах и Полоцке; № 155 в д. Боровуха Полоцкого р-на; № 230 в Витебске и Орше; № 231 в Докшицах и Поставах; № 203 в г.п. Коханово Толочинского р-на). Они были достаточно подвижными и часто меняли своё месторасположение. В их задачу входила быстрая передача пленных в лагеря, находившиеся в тылу. В дулаге проводилась первоначальная регистрация и внесение их в так называемые «регистрационные списки». Опознавательных жетонов здесь не выдавали, за исключением военнопленных, которых оставляли в лагере на более длительный срок для использования на различных работах. Предоставлять пленных гражданским службам и хозяйственным организациям дулагу не разрешалось. В силу нахождения в оперативном районе дулаги также часто меняли своё месторасположение[103].

На основании ежедневных донесений ОКХ о загрузке дулагов Верховное главнокомандование (ОКВ) определяло число пленных, которых те должны были передавать в стационарные лагеря – лагеря для рядового и сержантского состава (шталаги) (например, № 313 (5-й полк) в Витебске, № 342 филиал в Глубоком, № 351 в Глубоком, Докшицах, № 353 в Орше, № 354 в Полоцке, в Боровухе-1, 2, 3 и в Лепеле) и офицерские лагеря (офлаги) (всего на территории Беларуси выявлено два – в Слуцке и Бобруйске), в которых на каждого военнопленного заводилась личная карточка, содержавшая все основные учетные данные. В неё заносились также места трудового использования, болезни, время госпитализации, побеги, наказания и т.д. Каждому военнопленному выдавался жетон с личным номером, позволявшим его идентифицировать.

Офлаги и шталаги, находившиеся продолжительное время на одном месте, имели бараки для размещения военнопленных. В шталагах из числа пленных формировалось большое количество рабочих команд, которые использовались как в районах военного, так и гражданского подчинения. Хотя, согласно положениям Женевской конвенции1929 г. офицеры не должны были привлекаться к физическому труду. Однако, по мнению германской стороны, соответствующая статья данного соглашения не имела силы в отношении попавших в плен младших офицеров Красной Армии.

В случае необходимости, наряду с основными лагерями, могли быть организованы отдельно расположенные вспомогательные лагеря. Среди них следует различать отделения лагерей, как в районе нахождения основного лагеря, так и за его пределами. Власть над всем лагерем находилась в руках коменданта – офицера в звании не ниже майора. Командные кадры для лагерей военнопленных готовились на учебных курсах в шталаге II-D Штаргард (Померания).

Охраняли лагеря военнопленных охранные батальоны, формировавшиеся, как правило, из солдат пожилого возраста или выздоравливающих после ранения фронтовиков. В отдельных случаях их усиливали так называемыми «вспомогательными войсками охраны», которые состояли из гражданских лиц , подчиненных местным военным комендантам. В конце войны для этих целей использовались и местные жандармы[104].

Так, на территории Полоцка на 10 августа 1941 г. было зарегистрировано около 4 300 военнопленных, которые в дальнейшем были распределены в дулаг № 125. Комендантом данного лагеря был подполковник Хензель, его адъютантом – лейтенант фон Заер. В 1941 г. подчинялся 403-й охранной дивизии, с 1942 г. – 201-й охранной бригаде. По некоторым данным имел филиалы на станциях Полоцк, Борковичи, Бигосово, Подсвилье, Загатье, Фариново[105].

В пригороде Полоцка Боровухе был размещён шталаг № 354. Например, в Боровухе-1 содержалось около 18 тыс. военнопленных, в том числе гражданское население. На апрель 1942 г. оставалось в живых около 500 человек, остальные умерли, были расстреляны, незначительная часть бежала. В Боровухе-2 содержалось 240 военнопленных, которые использовались на разгрузочно-погрузочных работах на железной дороге. В Боровухе-3, по данным на октябрь 1941 г., содержалось 12 тыс. военнопленных и гражданских лиц. К концу октября 1941 г. умерло около 12 тыс. человек, после чего лагерь был закрыт. Расформирован 8 апреля 1943 г.[106]

Условия в концентрационных лагерях были специально созданные с целью естественного вымирания как военнопленных, так гражданских. Согласно воспоминаниям одного из узников Ю. Горбатенко: «… территория лагеря была трёхсторонней. По периметру возвышались трёхэтажные кирпичные корпуса-казармы. Вся территория была обнесена колючей проволокой. По углам были наблюдательные вышки охраны, к которым крепились прожектора и пулемёты… . …день в концлагере начинался, когда ещё было темно…. Узники спешили получить свою пайку хлеба и половник мутной жидкости… Каждый день, не смотря на погоду, большую колонну узников гнали на лесозаготовки. Уничтожался сосновый бор на левом берегу Полота. Там же, за Полотой расстреливали узников. Трупы складывали в штабеля и сжигали… Несколько команд работала на разгрузке вагонов. Когда пленные возвращались в лагерь, им выдавали обед: половину солдатского котелка баланды из отходов после чистки гречки, тушенную в воде брюкву и небольшой кусочек хлеба. Вечером получали практически тоже самое…»[107]. Вспоминает М. Скрябин: «В лагеря «дулаг-125» и «шталаг-354» я попал в конце октября 1941 г. Пленных было очень много… Зимой гоняли восстанавливать мост: на пронизывающем ветру, большими группами. Ведут обратно, у кого-то нет сил – свои помогают... человек падает – фашист стреляет... Болел тифом. Пришел в так называемый госпиталь (просто изолированное помещение). На асфальтовом полу больной, шинелью накрытый... опилки на шинели двигаются? Это вши. В начале 1942 г. установили порядок – вшей бить. Ложкой. Вывернут рубашку и по швам ложкой водят. Оттуда только красная кровь...»[108].

Таким образом, согласно данным командующего тылом группы армий «Центр» М. фон Шенкендорфа на момент 20 декабря 1943 г. было зарегистрировано 24 642 военнопленных, ежедневно в среднем умирало 32 человека. Следует отметить, что в концлагерях для военнопленных нередко находилось и гражданское население, попавшее туда, как правило, в ходе проведения карательных операций.

Кроме лагерей для военнопленных создавались и для гражданского населения. На всей оккупированной территории Третьего рейха нацистами было создана огромная сеть концлагерей для мирных граждан, среди которых своим ужасом и масштабами выделяются Освенцим (Аушвиц) (Польша, более 4 млн. чел. уничтоженных), Равенсбрюк только для женского населения (Германия, около 93 тыс.), Дахау (Германия, около 70 тыс. чел.) и т.д.

На территории Беларуси одним из крупных лагерей смерти и по территории, и по количеству убитых являлся Тростенецкий концентрационный лагерь смерти. Название «Тростенец» объединяет несколько мест массового уничтожения людей: урочище Благовщина – место массовых расстрелов (место выбрано осенью 1941 г.); собственно лагерь – рядом с деревней Малый Тростенец в десяти километрах от Минска по Могилевскому шоссе; урочище Шашковка – место массового сожжения людей (создано в 1943 г.)[109].

Собственно лагерь в окрестностях деревни Малый Тростенец был создан Минской полицией безопасности и СД в начале 1942 г. как трудовой лагерь на 200 гектарах угодий довоенного колхоза им. Карла Маркса для обслуживания подсобного хозяйства. Здесь был построен дом для коменданта, помещения для охраны, гараж. От Могилевского шоссе к лагерю была проложена неширокая дорога, посажены по бокам молодые тополя. Лагерь имел ограждение из колючей проволоки под электрическим током, вышки для круглосуточной охраны, вооруженной пулеметами и автоматами, предупредительные надписи на немецком и русском языках: «Вход в лагерь воспрещается, без предупреждения будут стрелять!».

К маю 1942 г. на территории лагеря было создано большое хозяйство по производству продуктов питания. Работали также мельница, лесопилка, слесарная, столярная, сапожная, портняжная и другие мастерские, удовлетворявшие нужды оккупантов.

Как вспоминали немногие оставшиеся в живых заключенные, условия жизни и работы в лагере были тяжелыми. Военнопленные и гражданские узники сначала размещались в сарае на мокрой соломе или в погребах. Позже были построены бараки из сырых досок. Кормили отходами с кухни подсобного хозяйства. Произвол охранников, расстрелы заключенных стали буднями лагеря[110].

Таким образом, по количеству жертв Тростенецкий концлагерь занимает четвертое место после таких печально известных нацистских лагерей смерти в Европе, как Освенцим, Майданек и Треблинка, в котором немецко-фашистскими властями уничтожено свыше 206 тысяч человек.

Что касается территории Витебской области, то здесь одним из наиболее крупных лагерей являлся шталаг № 313 (т.наз. 5-й полк) г. Витебска, который первоначально был создан как лагерь для военнопленных, а в 1943 г. после полного уничтожения последних был заполнен гражданским населением. Общее количество расстрелянных и погибших от голода, пыток и похороненных на территории концлагеря 5-го полка составляет более 80 тыс. человек, из которых около 4 тыс. гражданских. В конце мая 1944 г. оставшихся в живых отправляли в лагерь, находящийся на переднем плане немецкой обороны, на ст. Крынки. 27 августа того же года лагерь был расформирован[111].

Следует отметить, что данный концлагерь выполнял функции пересыльного. Отсюда узников направляли, как правило, сначала на территорию Польши или Латвии, а затем некоторых в Германию. Согласно воспоминаниям П. Бутьянова: «В феврале 1943 г. из партизанской зоны нас пригнали в концлагерь Пятый полк. Здесь продержали недолго – всего какие-то две недели. Потом погрузили в вагоны, и поезд двинулся на запад…. Поезд к ночи пришёл в Германию. Потом всех на машинах привезли в концлагерь Дахау»[112]. Один из узников лагеря «5-й полк» в дальнейшем прошёл четыре концлагеря – Освенцим, Бухенвальд, Лангензальц, Дахау[113].

Самой большой группой лагерей для гражданского населения, существовавших на территории оккупированной Беларуси, являются трудовые концентрационные лагеря, назначение которых заключалось в использовании гражданского населения в качестве бесплатной рабочей силы для нужд Германии и её армии. В документах встречаются разные их названия: лагерь русских рабочих, гражданская русская команда, хозяйственный лагерь СС, рабочая колонна, рота, батальон, штрафной рабочий лагерь и т.д. Различие состояло в подчиненности этих лагерей. В этой связи их можно разделить на лагеря, находившиеся на территории ГОБ и подчинявшиеся гражданской оккупационной администрации, в том числе органам СД, и на лагеря, созданные в зоне армейского тыла и в прифронтовой полосе и подчинявшиеся командующим подразделениями Вермахта, а также полевым комендатурам и ГФП (тайной полевой полиции).

Хозяйственные и рабочие лагеря, располагавшиеся в зоне гражданской администрации, создавались обычно на промышленных предприятиях, товарных станциях. Один из таких лагерей был организован на Борисовской бумажной фабрике «Профинтерн», действовавший с 1942 г. по июнь 1944 г.[114]

Что касается территории, входящей в зону тыла группы армий «Центр», то здесь, как правило, людей размещали в землянках, сараях, домах или под открытым небом, за колючей проволокой или без неё, но обязательно с охраной. Так, население лагеря в д. Маковье Шумилинского р-на Витебской области – 200 человек – держали под открытым небом. Удаляться от места заключения более чем на 50 шагов было запрещено. За нарушение – расстрел. На каждые 5 – 10 человек работающих был один охранник. Заключенные пилили лес, выносили бревна к дороге, а также ремонтировали дороги[115].

В трудовом лагере «Котловичи» в 15-ти километрах от Лепеля заключенные были размещены в бункере в лесу. С марта по июнь 1944 г. работали на прокладке узкоколейки[116].

В д. Лётцы Витебской области трудовой лагерь был устроен в помещении бывшего дома отдыха, обнесенном колючей проволокой. 150 заключенных этого лагеря рыли окопы и строили бункеры[117].

Особое внимание хотелось бы обратить ещё на один из видов концентрационных лагерей как гетто – место заключения еврейского населения. На территории Беларуси, как и вообще в Витебской области, гетто создавались «открытого» и «закрытого» типов. «Открытые» гетто возникали в местечках со значительным количеством еврейского населения, где его выселять и затем охранять было нецелесообразным. Кроме того, они возникали и в малых населенных пунктах, где немецкие власти не могли организовать охрану «закрытого» гетто. В «открытых» типах евреям предписывалось не покидать своего места проживания без разрешения на то оккупационных властей. В данных гетто, как и в «закрытых», евреи исполняли принудительные работы и обязаны были платить контрибуцию. Следует отметить, что «открытое» гетто носило временный характер – до полного уничтожения или переселения в «закрытое» гетто, создание которых имело целью переселение всех евреев в определённое место: квартал, улицу или дом (помещение). Внешней приметой данного типа был забор, который устанавливался силами самих евреев и за их счёт. Вход и выход из гетто мог осуществляться только через один или несколько пропускных пунктов, которые охранялись с внешней и внутренней сторон[118].

Гетто начали создаваться в июле – августе 1941 г. преимущественно в крупных городах: Витебске (июль 1941 г.), Полоцке (август 1941 г.), Орше (сентябрь 1941 г.), а затем и в других населённых пунктах (Шумилино, Городок, Толочин, Чашники и др.)[119]. Следует отметить, что самым крупным на территории Беларуси было Минское гетто.

Рассмотрим процесс создания гетто и уничтожения еврейского населения на примере Полоцка. Точной даты создания здесь концентрационного лагеря для евреев не известно. Согласно воспоминаниям очевидцев в августе 1941 г. оно уже существовало, его организацией занималась местная комендатура. До этого времени евреи проживали в своих домах, но практически всех гоняли на принудительные работы – подметать улицы, пилить дрова и т.д. Известно, что немецко-фашистские оккупанты уничтожали политработников, людей определённых профессий и, в первую очередь, мужчин, тех, кто мог в той или иной степени оказать сопротивление «новому порядку». Вероятно, одна из первых акций была направлена на уничтожение неблагонадёжной части евреев: «Через несколько дней после оккупации города немцы собрали две машины евреев, и таких, что на работе были, и других вывезли. Больше этих людей никто не видел. Скорее всего, их расстреляли»[120].

В дальнейшем всех евреев переселили в район улиц Коммунистической, Гоголевской, Войковской, Интернациональной – наиболее разбуренная часть города. Согласно протоколу допроса очевидца Н. Манш от 14 июня 1947 г. при переселении здесь же в гетто и на квартирах у еврейского населения были разграблены и конфискованы все драгоценности и ценное имущество, при этом евреи подвергались жестоким наказаниям, все ценности были отданы в местную комендатуру»[121]. Так было создано Полоцкое гетто (около 5 тыс. человек), на территории которого находились амбулатория, банно-прачечный комбинат, электростанция, школа № 12, синагога, почта. Само гетто было обнесено колючей проволокой, выход и вход запрещался. Со стороны улицы Гоголевской размещалась вывеска с надписью «Гетто»; здесь же висел плакат «Каждый замеченный на территории лагеря «Гетто» русский будет наказан».

Оккупационные власти стремились получить от гетто всё необходимое для вермахта, гестапо и своего обогащения через организацию административных форм управления внутри самого концлагеря. Для этого при коменданте гетто создавались юденраты (еврейский совет) и еврейская полиция. Функции управления в Полоцком гетто исполняли староста, бывший столяр, А. Шерман, и его заместитель, бывший сотрудник по ремонту велосипедов, С. Апкин.

Перед тем, как переселить узников гетто на новое место «в августе 1941 г. в районе г. Полоцка немцы организовали массовый расстрел мирного населения еврейской национальности»[122]. В сентябре того же года гетто переместили на окраину города, в район д. Лазовка (теперь один из районов г. Полоцка). Здесь уже находилось около 8 тыс. человек. Данная цифра обусловлена присоединением евреев из ближайших деревень[123].

Всех евреев поселили в 10 бараках. Территория также была огорожена колючей проволокой. Режим пропусков был более жестоким, чем ранее. Само существование узников было направлено для реализации цели массового уничтожения. Еда выдавалась 1 раз в сутки – мучная баланда без соли и 100 гр. Хлеба, приготовленного из смеси дроблёных опилок и жмыха. Воды не давали вообще. Тех, кто не имел сил для работы, расстреливали или избивали до смерти. Часто утром 2 – 3 человека не вставали на работу – умирали от голода и болезней. Около 3 тыс. человек из числа еврейского населения после нового переселения была расстреляна в Ельниче недалеко от кирпичного завода[124].

Дать точную дату полного уничтожения Полоцкого гетто сложно. Архивные документы датируют последний момент существования декабрём 1941 г.: «Во время расстрела немецкие палачи евреев раздевали, детей многих бросали живыми в яму, а также многих взрослых бросали живыми в яму и засыпали землёй ещё живыми, особенно стариков. Место расстрела многих жителей Полоцка было за д. Лазовка за железнодорожным переездом правее Зелёного Городка, в лесу»[125].

         Таким образом, на протяжении всего лишь нескольких месяцев было организовано гетто в Полоцке и уничтожено всё еврейское население – около 8 тыс. человек.

Таким образом, на территории Беларуси во время нацистской оккупации было создана сеть концентрационных лагерей для военнопленных и гражданского населения. Всего, согласно архивным данным, действовало около 260 различного типа мест концентрации и массового уничтожения военнопленных и около 350 – для гражданского населения.

Карательные операции. На оккупированной территории Беларуси массовое уничтожение местного населения производилось не только через систему концентрационных лагерей, но и посредством проведения карательных операций.

Фактически акции по уничтожению неугодных нацистам людей начали проводиться с 1941 г. Так, в августе части 221-й и 286-й охранных дивизий провели карательные операции в районе Ивацевичей и близ Лепеля, а подразделения 1б2-й и 252-й пехотных дивизий – в Богушевском районе. В донесении об итогах операции в районе Богушевска гитлеровцы писали, что ими расстреляно 13 788 человек из числа гражданского населения.

Но основная часть карательных акций на Беларуси была проведена на протяжении 1942 – 1943 гг. Так, на территории Витебской области было осуществлено около 19 различных операций с целью блокировки партизанских формирований и уничтожения мирного населения, которое так или иначе оказывало им помощь. Среди них «Гриф» (проводилась на территории Оршанского и Сенненского р-ов с 16 – по 30.08.1942 г.), «Клетка обезьян» (Городокский, Меховский и частично Невельский р-ны, ноябрь 1942 г.), «Нюрнберг» (Браславский, Поставский и Шарковщинский р-ны, 22 – 28.11.1942 г.), «Шаровая молния» (Витебский, Городокский, Сурожский р-ны, 14.2 – 19.03.1943 г.) и т.д.

Но самой крупномасштабной карательной акцией когда-либо проведённой на территории Витебской области в годы Великой Отечественной войны была операция «Зимнее волшебство» – кодовое название карательной операции немецко-фашистских захватчиков, осуществлённой с против партизан Россонско-Освейской партизанской зоны и гражданского населения в трехугольнике Себеж – Освея – Полоцк 14 февраля по 31 марта 1943 г. Проводилась карательной группировкой во главе с высшим начальником СС и полиции Остланда генералом-лейтенантом Ф. Еккельном[126], в состав которой входили группы Кнехта (276-й, 277-й, 278-й, 279-й полицейские батальоны, боевая зенитная часть Готье) и Шрёдера (273-й, 280-й, 281-й полицейские батальоны, боевая зенитная часть Керстена), а также полубатарея артиллерийского дивизиона (2 орудия), взвод связи Риделя (вермахт), взвод связи Левински, полицейская рота СС – 50-й украинские полицейский батальон и авиагруппа особого назначения[127].

Согласно шифртелеграммам, направленным начальнику ГРУ КА Петрову: «В Дриссенском и Освейском районах против партизан действует карательная экспедиция в количестве 3-х тысяч человек… Двигались с трёх направлений со станции Бигосово, с Латвии и с Дриссы. Соединились в местечке Сарем. Поддерживаются трёмя самолётами. На пути следования все деревни сжигают и жителей уничтожают»[128].

Из воспоминаний Г. Трубач: «Утром 23 февраля 1943 г. нашу деревню (Картенева. – Авт.) окружили каратели. В наш дом ворвались вооружённые каратели и выгнали всех на улицу. Несколько дней уже горели соседние деревни, очень большое зарево было от пожаров деревни Росица и других. Мама нас на ночь укладывала спать одетыми и в валенках, чтобы быстрее смогли выбежать из дома. Весь скот приказали согнать на деревенскую площадь, а жителей погрузили на подводы и увезли в соседнюю деревню, загнали в сарай, обложили соломой, приготовились поджигать, ждали темноты. Но рано утром поступила другая команда и нас погнали на железнодорожную станцию Бигосово и отправили в концлагерь «Саласпилс»[129].

То, что данная операция была заранее спланирована и чётко организована, свидетельствуют архивные материалы. Всего за время проведения карательной экспедиции начальником СС и полиции Эккельном было подписано не менее 13 оперативных приказов.

В ходе операции, согласно сообщению о результатах проведения операции «Зимнее волшебство», «137 бандитов убито в бою, 1 807 бандитов и их пособников расстреляны, 51 бандит арестован. Свыше 2 000 человек, которые не были уличены в бандитской деятельности, эвакуированы из захваченных деревень и направлены в лагерь Саласпилс под Ригой. Трофеи: захвачено 527 голов крупного и мелкого рогатого скота, а также 55 лошадей...»[130]. Кроме того, было разграблено и сожжено живьём 3 500 местных жителей и 158 населённых пунктов[131].

Таким образом, на территории Беларуси было проведено более 140 карательных акций с целью подавления сопротивления, порабощения жителей оккупированной территории, разграбления имущества, во время которых уничтожено около 5,5 тыс. населенных пунктов, в том числе 630 вместе с жителями. Трагическим символом этих злодеяний стала сожженная деревня Хатынь.

 

7.5.         Экономическая и сельскохозяйственная политика немецко-фашистских оккупационных властей

Программа А. Гитлера о расширении «жизненного пространства» на Восток кроме своей расовой идеологии и великодержавной политики, выразившейся в частности в положении о заселении восточных территорий, содержала и довольно чёткие пункты по аграрному и продовольственному сектору, а также – с учетом якобы бесконечных сырьевых ресурсов СССР – по промышленному хозяйству.

О возможности максимально полного использования оккупированных территорий с целью усиления экономики Третьего рейха свидетельствует ряд директивных документов, особое место среди которых занимает директива о создании специальной экономической организации «Ольденбург» со штабом особого назначения «Восток». Военно-экономические расчеты восточной кампании проводились «Штабом по руководству экономикой «Восток», находившегося в подчинении уполномоченного по четырехлетнему плану рейхсмаршала Г. Геринга и другими государственными учреждениями рейха. Планируя операцию по захвату «жизненного пространства на востоке», военно-экономическое руководство Третьего рейха исходило из указаний А. Гитлера о «немедленном и полном использовании» восточных территорий в интересах рейха, в «первую очередь при получении продовольствия и нефти». Первоочередной задачей должно было стать продовольственное обеспечение «всех вооруженных сил Германии за счет России». Для чего была создана особая исполнительная структура – Центральное торговое общество «Восток» (ЦТО «Восток»)[132].

Беларусь виделась в первоначальных военно-экономических расчетах рейха как источник сельскохозяйственной продукции и технических культур. Конкретные задачи по использованию ресурсов определялись «Общими политико-экономическими директивами для экономической организации «Восток» от 23 мая 1941 г.[133].

Цели и сущность немецкой экономической политики чётко определялись в «Директивах по ведению хозяйства в новозанятых восточных территориях» (так называемая «Зелёная папка» Г. Геринга) от 16 июня 1941 г.[134]. Кроме того, осенью 1941 г. был подготовлен ещё один пакет документов, направленный в основном на реализацию экономических планов на территории ГОБ, – «Директивы по ведению хозяйства» или «Коричневая папка», вступившая в силу в апреле 1942 г.[135]

Так как территория Беларуси была разделена на несколько зон оккупации, в соответствии с этим имелись различия в руководстве военно-хозяйственными органами. В зоне боевых действий экономическими вопросами должен был заниматься специально созданный при группе армий «Центр» экономический отдел штаба армий, руководитель которого подчинялся непосредственно командующему группой армий. По мере продвижения фронта на Восток они заменялись управляющими и представителями хозяйственной инспекции при группе армий, находившихся в прифронтовом районе.

В рейхскомиссариатах «Украина» и «Остланд» местами пребывания хозяйственных инспекций были Ровно и Рига. Хозяйственные инспекции в свою очередь состояли из сельскохозяйственной, экономической и военной групп. Кроме того, при каждой дивизии вводились хозяйственные команды (состав – офицер, несколько консультантов по отдельным вопросам), которые подчинялись хозяйственной инспекции. Хозяйственные команды с помощью полевых комендатур (при каждой был прикреплён офицер-руководитель хозяйственной группы) должны были осуществлять, прежде всего, захват продуктовых запасов, всех складов и т.д.

В соответствии с этим вся оккупированная территория Беларуси входила в зону действий следующих хозяйственных команд «Белград» (Минск), «Хиршберг» (Витебск), «Бунцлав» (Бобруйск), «Швейдниц» (Орша), количественный состав которых колебался от 200 до 600 служащих. Первой хозяйственной командой, с июля 1941 г. начавшей выполнять «директивы по ведению хозяйства» на оккупированной территории Беларуси, была команда «Белгард – Минск». Общая численность групп «руководства», «вооружений» и «хозяйства» составляла 32 служащих, тогда как в самую большую группу «сельское хозяйство» входило 128 чел. К началу осени 1941 г. почти половина Беларуси на восток от Борисова (т. н. тыловой район) стала зоной деятельности трех хозяйственных команд, которые наряду с командой «Белград» занимались поставками продовольствия с территории двух заготовительных округов – «Варшава» и «Центр» (Днепр) с опорными пунктами в Варшаве, Орше и Смоленске.[136]

Таким образом, на территории Беларуси действовал весь аппарат военно-хозяйственных органов: 3 хозяйственных отдела при главнокомандующих армиями, 7 хозяйственных групп при полевых комендатурах, а также 4 хозяйственные команды с 3 филиалами при хозяйственной инспекции «Центр». Имелись и коммерческие конторы ЦТО «Восток». Одна из главных контор размещалась в Новоборисове. В свою очередь она руководила коммерческими конторами в Орше, Бобруйске, Витебске, Смоленске и Орле. Рижская – в Каунасе, Таллинне, Минске и Пскове. Всего в ГОБ и в районе тыла группы армий «Центр» действовал 21 филиал ЦТО «Восток» и «Восток – Центр» с 146 отделениями, а также около 5,5 тыс. баз, складов, магазинов и пунктов приёма сельхозпродуктов и фуража[137].

Так как сельское хозяйство было единственным источником снабжения продовольствием регулярных частей вермахта, то и первостепенной задачей была организация деятельности в данной сфере.

Для того чтобы оперативно и эффективно использовать ресурсы, на местах при окружных комиссариатах были созданы сельскохозяйственные управления, имевшие в своём распоряжении отделы «продовольствия и сельского хозяйства». Они имели наибольшее количество сотрудников, например, в округе Глубокое из 79 немецких сотрудников 49 было занято в сельском хозяйстве[138]. Следует отметить, что в 1942 г. встал вопрос о подготовке местных профессиональных кадров. В связи с этим были открыты сельскохозяйственные школы в деревнях Своятичи Барановичского округа (на 40 учеников), Костеневичи Вилейского округа (на 80 учеников) и Лучай Глубокского округа (на 40 учеников)[139]. Кроме того, были организованы агроэкономические курсы, проходившие с 5 по 7 марта 1942 г. в Глубоком, 11 – 13 марта 1942 г. в Лиде, 17 – 19 марта в Слониме и т.д.[140]

Первым шагом в реализации аграрной политики стал учёт сельскохозяйственных производств. В итоге инвентаризации было выявлено 10 249 колхозов, наибольшая доля которых пришлась на зону тыла группы армий «Центр».

Далее 15 августа 1941 г. рейхсминистром А. Розенбергом была объявлена «Директива в отношении к колхозам», где отмечалось, что колхозы должны перейти в форму «общинных хозяйств» (общих дворов), а совхозы – в форму «государственных имений» (земских дворов). Приусадебный участок, размеры которого были разными от 5 до 20 га, объявлялся крестьянским двором и в дальнейшем не подлежал обложению денежным и натуральными налогами[141].

Особое внимание следует обратить на то, что в июле – августе 1941 г. до момента вступления в действие гражданской администрации, на территории западных областей Беларуси появились бывшие польские помещики и осадники, которые стали управляющими (кураторами) имениями в случае, если размер имения превышал 60 га, и владельцами, если он был ниже. Это привело к конфликтам с местным населением. В конце 1941 – начале 1942 гг. с активизацией польского движения Сопротивления вопрос разрешился в пользу голландцев-колонистов[142].

После крушения «блицкрига» в апреле 1942 г. вступила в действие так называемая «Коричневая папка», или «Директивы по ведению хозяйства». Немецкими оккупационными властями были изменены основные принципы заготовок – от тотального налогообложения попытались перейти к твёрдо выраженным поставкам, определявшиеся в зависимости от полученного урожая. На территории ГОБ, например, нормы годовых обязательных поставок в 1942 г. составляли на 1 га пахоты: зерна 100 кг, соломы 50 кг, сена 100 кг, масляного семени 75 кг, картофеля 200 кг, 150 л молока от коровы[143].

Кроме выше изложенного, исходя из сложившейся ситуации и рекомендаций Научно-исследовательского института земледелия и продовольственного хозяйства Европы, министерство по делам оккупированных территорий подготовило проект аграрной реформы. 15 февраля 1942 г. был издан декрет А. Розенберга «Новый порядок землепользования». Его цель состояла в том, чтобы заинтересовать крестьянство в развитии сельскохозяйственного производства для обеспечения немецкой армии продовольствием. Предусматривалось переделать колхозы в «общинные хозяйства», совхозы – в «земские хозяйства», а МТС – в «сельскохозяйственные базы». Позже предполагалось разделить землю и инвентарь между единоличными дворами, объединив их в крестьянские кооперативы. Согласно декрету, отменялся Примерный устав сельскохозяйственной артели и вводилось единоличное землепользование. 17 марта того же года началась практическая реализация реформы. Деревня с её живым и мертвым инвентарем провозглашалась «крестьянским общинным хозяйством». Название оно получало от названия деревни. Земля в «общинном хозяйстве» делилась на приусадебную и общую. Общая земля делилась по шнуровому принципу, т.е. размещалась чересполосно, каждому двору. Размер надела зависел от количества трудоспособных членов семьи и размера сельскохозяйственных угодий до войны, но не превышал 7 гектаров на двор из четырех человек старше 16 лет. В коллективном пользовании оставались пустоши, неудобные земли, колхозный лес и сад.

На втором этапе планировалось превратить общинные хозяйства в «Товарищества по совместной обработке земли», где каждый крестьянский двор или семья должны были нести ответственность по уходу за посевами на определенном участке земли и за сбор урожая. А община отвечала за вспашку и обработку земли, посев, сдачу всех поставок и налогов[144].

Особенностью реформирования сельского хозяйства на территории Беларуси было то, что полностью «новый порядок» землепользования вводился только в районах действия военной администрации и лишь частично в генеральном округе «Беларусь» (за исключением районов Минска, Слуцка и Борисова). При хозяйственной инспекции «Центр» для координации и проведения запланированных мероприятий был создан специальный штаб. В генеральном комиссариате Беларусь эти задачи решались отделами «продовольствия и сельского хозяйства». На местах организаторы использовали старый советский сельскохозяйственный аппарат, прежде всего землемеров и агрономов. Как видно из документов экономического штаба «Восток», на территории хозяйственной инспекции «Центр» и генерального округа «Беларусь» (только в округах Минск-район, Слуцк и Борисов) и хозяйственной инспекции «Центр» были реформированы 100 % колхозов и совхозов (на Украине – только 10 – 20 %)[145].

С развитием партизанского движения ситуация в области экономической политики, проводимой оккупационными властями на территории Беларуси, изменяется. Так, 3 июня 1943 г. А. Розенбергом были подписаны «Декларации о частной собственности» и директива «О введении крестьянской земельной собственности». Согласно им, земля, которая находилась во владении крестьян, провозглашалась их частной собственностью, а право на землю получали все, кто её обрабатывал. На основе данного документа 30 июля 1943 г. В. Кубе было подписано «Распоряжение о землепользовании». Однако фактически земля в собственность отдавалась только непосредственным пособникам немецких оккупантов, полицейским или старостам. Для остального белорусского крестьянства все эти распоряжения носили пропагандистско-декларативный характер[146].

Начиная с весны 1944 г. немецкие оккупационные власти стали готовиться к хозяйственной эвакуации. Всего с территории ГОБ было вывезено 16 860 единиц крупного рогатого скота, 13 510 штук овец, 350 свиней, 3 470 коней[147].

Общая картина аграрно-производственных отношений на территории оккупированной Беларуси будет неполной, если обойти молчанием «систему поборов», состоящей из: 1) натуральных и денежных поборов, 2) насильственных реквизиций и 3) принудительных поставок. При этом количество налогов и страховок не было постоянным и зависело в основном от местной администрации[148].

Большую группу налогов составляли денежные – налог с земли, плата за строения и страховые выплаты и т.д. В случае несвоевременной уплаты налога, согласно распоряжению рейхскомиссара «Остланда» от 18 декабря 1942 г., с населения «взимается штраф в размере 2 % от неуплаченной суммы»[149].

Что касается принудительных поставок, то они были различными. Например, согласно распоряжению местной комендатуры г. Полоцка население Экиманской управы обязано сдать до 31 декабря 1941 г. «шерстяных перчаток – 50 шт., меховых перчаток – 20, полушубок – 30, валенок – 50, шерстяных шарфов – 50» и т.д.[150] Таким образом, решалась проблема зимней одежды для вермахта.

Промышленный потенциал на оккупированной территории Беларуси, в отличие от сельскохозяйственного, становится объектом постоянного внимания со стороны военной и гражданской администраций лишь в 1942 г. География промышленного производства, введенного в строй к лету этого же года на всей территории хозяйственной инспекции «Центр» (включая РСФСР), показывает: количество и концентрация промышленных предприятий возрастали по направлению с востока на запад и с севера на юг. Так, в области ведущей хозяйственной команды «Витебск» находилось около 1/6 всех предприятий с количеством занятых на них в 5 100 человек (11,4 %); на территории команды «Орша» работало 159 предприятий (30 %) с 16 200 рабочими (36,5 %); наибольшее число предприятий находилось на территории хозяйственной команды «Бобруйск» – 173 (32,3 %), на которых работало 18 800 чел. (42,3 %). Всего на территории этих команд было занято 40 100 чел., или 90,5 % от общего количества, из которого 1/3 составляли женщины. Характерно, что к концу августа 1942 г. на территории этих 3 ведущих команд находилось свыше 8/10 всех предприятий и более 9/10 всех работающих от общего количества занятых в промышленном производстве хозяйственной инспекции «Центр»[151].

Важно отметить, что кроме Минска, крупные предприятия находились, например, «самое крупное торфопредприятие» – «Осинторф» (4 000 чел.), «крупнейший деревообрабатывающий комбинат» – Бобруйск (до 2 000 чел.), а также фанерная фабрика в Пинске (1 100 чел.), Пинская судоверфь (900 чел.), металлообрабатывающий завод в Бобруйске (872 чел.), спичечная фабрика в Гомеле (558 чел.) и т.д.[152]

         Таким образом, руководство нацисткой Германии рассматривало оккупированную территорию СССР, в том числе и Беларусь, не только как место реализации расовой политики, но и как источник сырья, необходимого для дальнейших военно-стратегических решений.

 

7.6.         Денежно-кредитная система на оккупированной территории Беларуси

Накануне второй мировой войны в нацистской Германии была разработана программа неотложных мер по снабжению немецких войск на территории захваченных государств необходимыми денежными средствами. Данная программа стала осуществляться с момента вторжения частей вермахта 1 сентября 1939 г. в Польшу.

С началом оккупации в 1941 г. СССР, накопив немалый опыт по части эмиссии военных денег в завоеванных странах Европы, руководство нацистской Германии приступило к внедрению в обращение военной валюты в советских восточных районах, в том числе и на территории Беларуси, сохранив при этом за национальной валютой – советским рублем силу законного платежного средства.

В «Зелёной папке» Г. Геринга содержался специальный раздел «Финансы и кредитное хозяйство», который гласил: «Деньги не должны быть лишены своего прямого назначения – служить платежным средством, поэтому нецелесообразно их «конфисковывать». Рекомендуется во избежание крупных хищений взять под охрану банковские учреждения, государственные сберегательные кассы и т.п. Следует предотвратить вывоз денежных знаков. Деньги, находящиеся на руках, не внушающих доверие начальников, следует изъять, выдав взамен расписку в получении, а деньги передать одной из немецких служебных инстанций (хозяйственной группе при полевой комендатуре или хозяйственной команде)» [153].

Так, оккупационной администрацией была создана банковская сеть. На территории ГОБ в городах Барановичи, Бегомль, Вилейка, Койданово, Логойск, Плещеницы, Слоним, Слуцк, Узда функционировали филиалы Немецкого государственного банка. Планировалось также открытие филиалов в Ганцевичах, Глубоком, Лиде, Новогрудке. В Минске находилась Имперская кредитная касса, через которую осуществлялся перевод денег между отдельными филиалами Госбанка. Кроме того, в соответствии с приказом рейхскомиссара в Риге был создан Общественный банк «Остланд». Дочерним филиалом этого банка на территории ГОБ являлся Общественный банк Беларуси, который функционировал как расчётная палата для сберкасс, кооперативной центральной кассы и как местный банк.

В восточной части Беларуси, в ведении хозяйственного инспектората тылового района группы армий «Центр», находилось 47 банков и их отделений, а также сеть валютно-кредитных касс[154].

Главным управлением имперских кредитных касс были введены в денежное обращение на территории оккупированной Беларуси новые денежные знаки – билеты имперских кредитных касс (оккупационные марки), купюрами достоинств 50 пфеннигов, 1, 2, 5, 20 и 50 германских знаков. Данные дензнаки фактически являлись денежными суррогатами, так как не имели за собой реального государственного обеспечения, внедрялись насильно и ходили исключительно на территориях, захваченных немецкими войсками[155]. Официальный курс оккупационной марки был предельно завышен – 10 советских рублей за 1 марку, то есть почти в 5 раз больше по сравнению с довоенным курсом имперской марки[156].

Кроме бумажных денежных знаков, германскими властями на всех оккупированных территориях были введены в обращение мелкие разменные монеты из цинкового сплава достоинством 1, 5 и 10 пфеннигов. Все остальные монеты, привозимые с собой оккупантами, то есть монеты своей национальной валюты различного достоинства, изготовленные из более дорогих сплавов, в обращение здесь не допускались. Во всех государственных банках на оккупированных территориях эти монеты принимали, но не пускали в обращение, а отправляли обратно в Германию[157].

Наряду с билетами Имперских кредитных касс в оккупационных зонах Германии, в том числе и на территории Беларуси, находились в обращении специальные «платежные средства довольствия для германских вооруженных сил». Их выпуск был осуществлен в 1942 г. в шести номиналах: 1. 5, 10, 50 рейхспфеннигов, 1 и 2 рейхсмарки без указания года выпуска и с рисунком только с одной стороны. Предназначены они были для хождения в гарнизонных магазинах оккупационных частей. Выпуск денежных знаков этой серии характерен самым низким достоинствам купюр. Этим германское командование хотело подчеркнуть, что для военнослужащих вермахта предоставляется право приобретать товары по льготным ценам, устанавливающимся за счет трофейного, а зачастую и награбленного у населения захваченных стран имущества. Поэтому номинал указанных средств довольствия был переоценен и соответствовал 1/10 практической стоимости, по которой продавались вне гарнизонной торговли[158].

В дополнение к упомянутым оккупационным денежным знакам необходимо напомнить еще об одном виде денежных знаков. Во всех названных округах с 1943 г. имели распространение товарные денежные знаки, так называемые «текстильпункты», позднее просто «пункты» (в переводе – талоны). Эти талоны, имеющие некоторое сходство с денежными знаками, выдавались населению при сдаче на приёмные пункты текстильного сырья – шерсти или льна. В ГОБ в соответствии с «премировальным планом» 1943 – 1944 гг. в каждом магазине текстильных изделий вывешивался список всех прядильных изделий, предлагаемых населению. На оборотной стороне текстильного талона была напечатана часть упомянутого списка для ориентации в выборе нужного товара. Один текстильный талон приравнивался к 20 товарным талонам. Владелец текстильного талона мог, например, приобрести: «женский платок на голову или одна пара портянок = 4-м текстильным талонам или = 80-ти товарным талонам; 1 метр фланели = 8-ми текстильным талонам; рабочие брюки (1 шт.) = 28-ми текстильным талонам». При выдаче выбранного товара предъявленный талон погашался – у него отрезали правый верхний угол. Номиналы выпускаемых бон были во всех округах одинаковыми (1, 3, 5 и 10 талонов) и имели одинаковое оформление. Отличие заключалось в том, что с общим для всех бон немецким текстом в разных округах эта информация на них повторялась также на языке коренного населения, то есть на белорусском, литовском, латышском, эстонском, русском. Печатались в типографии г. Рига[159].

На территории Беларуси, которая вошла в состав рейхскомиссариата «Украина», денежное обращение было представлено карбованцами, казначейскими билетами в купюрах 1 и 3 рубля, оккупационными рейхсмарками, советскими разменными монетами, а также немецкими монетами в 1, 5 и 10 пфеннигов. Так, в данном рейхскомиссариате весной 1942 г. был образован Центральный эмиссионный банк в г. Ровно с филиалами в крупных городах Украины. Выпуск собственных денежных билетов в карбованцах начал осуществлять с 1 июня 1942 г. Примечательной внешней особенностью данных денег, так же, как и билетов имперских кредитных касс Германии, была их мрачная окраска. На купюрах – портретное изображение девочки, крестьянки, горняка, шкипера, химика, подчёркивающие их «народный характер». Все купюры были с водяными знаками и имели собственный номер и серию. Надписи сделаны на немецком и украинском языках: «Пятьдесят карбованцев / выпущены на основании распоряжения от 5 марта 1942 г. / Ровно, 10 марта 1942 г. / Центральный эмиссионный банк Украины»[160]. При обмене карбованец приравнивался к 1 советскому рублю, 10 карбованцев – к 1 оккупационной марке. Населению предписывалось до 25 июля 1942 г. обменять советские деньги в купюрах от 5 рублей и выше на карбованцы. При обмене одному лицу суммы свыше 200 рублей карбованцы не выдавались на руки, а зачислялись на беспроцентный «счёт сбережений», что фактически было открытой конфискацией советских денег[161].

Таким образом, на оккупированной территории Беларуси в различных её зонах оккупации денежное обращение было представлено платежными средствами довольствия для германских вооруженных сил, кредитными билетами кредитных касс, товарными денежными знаками, а также украинскими карбованцами.

 

7.7.         Разграбление материальных ресурсов и культурных ценностей

По завершении операции по оккупации Нидерландов, Бельгии и Франции в мае – июне 1940 г. А. Розенбергом был основан Оккупационный штаб рейхсляйтера Розенберга. Это произошло 17 июля 1940 г. Оперативный штаб А. Розенберга размещался в Берлине, управление осуществлялось через рейхсконцелярию[162]. Начальником штаба центрального руководства был назначен генерал Г. Утикаль, а оперативную группу возглавлял Ф. Шюллер. Отделения штаба на оккупированной территории СССР были в Киеве, Минске, Риге, Таллинне, Смоленске, Ростове и Симферополе. Ему подчинялись главные рабочие группы «Остланд», «Центр» (с апреля 1943 г.) и «Украина», которые, в свою очередь, руководили более мелкими рабочими группами, закреплёнными за определённой территорией. Например, в главную рабочую группу «Центр» входили рабочая группа «Белоруссия», передовая команда «Центр» с резиденцией в Смоленске.

Перемещения в нацистскую Германию исторического и культурного наследия СССР производилось с участием квалифицированных специалистов, одетых в коричневую форму. K 1943 г. насчитывалось около 350 человек. Из них были созданы и специальные организации, в том числе зондерштабы «Изобразительное искусство» (руководитель д-р Шольц), «Библиотеки» (руководитель д-р Ней), «Архивы» (руководитель д-р Моммзен, затем д-р Дюльфер), «Древняя и ранняя история» (руководитель д-р Райнерт), «Музыка» (руководитель Геригк). Выше перечисленные штабы входили на оккупированную территорию практически вслед за регулярными частями вермахта.

Для конфискованного штабом А. Розенберга имущества создавались сборные пункты – Псков, Рига, Таллинн, Киев, Кенигсберг, места дислокации которых не всегда указывались. Так, в донесении сотрудника штаба д-ра Ломматша от 5 мая 1943 г. отмечалось, что в Вильнюсе на сборном пункте (в Бенедиктинском монастыре) находились партархив Смоленска (материалы XIX в. – 5 вагонов), русский архив из Витебска (дореволюционные материалы – 1 вагон). Ожидалось также прибытие ещё нескольких вагонов из Витебска[163].

Подчинённые А. Розенберга работали слаженно, оперативно, чётко продуманно. Между ними поддерживалась связь. Например, были выработаны принципы, по которым предполагалось принимать и распределять конфискованные книжные фонды. Так, книги делились по языковому принципу на 2 группы – на русском и иностранном языках (группы А и Б). Затем русская литература подразделялась на изданную до 1917 г. (по еврейскому вопросу, масонству, марксизму, религии, истории, искусству России); после 1917 г. (перечисленная литература аналогичного характера плюс коммунистические издания, позволяющие изучать жизнь СССР); переводы с иностранных языков, если произведения имели значительную ценность и содержали обширные «большевистские введения».

Далее наиболее ценные вещи предназначались для создаваемого Музея фюрера в г. Линц. По проекту планировалось построить несколько зданий для учреждений культуры, которые предполагалось разместить вокруг данного музея. Отбор шедевров производился Г. Поссе. Не отставал от фюрера в своих желаниях и рейхсмаршал Г. Геринг, который также хотел создать в своём замке Каринхалле грандиозную художественную галерею. Пытаясь получить шедевры, он подкупал сотрудников штаба А. Розенберга, тем самым забирая, без регистрации, понравившиеся ему предметы искусства[164].

Кроме того, согласно письму генерального комиссара Белоруссии Кубе Розенбергу о вывозе художественных и материальных ценностей из г. Минска от 29 сентября 1941 г. «наживались» и представители вермахта, и СС. Так, «в Минске находилось большое, частично очень ценное собрание предметов искусства и картин, которое почти полностью вывезено из города. По приказу рейхсфюрера СС Г. Гиммлера большинство картин – частично уже после моего вступления в должность – было упаковано эсэсовцами и увезено в Германию. По свидетельству одного майора из 707-й дивизии, который передал мне сегодня остатки художественных ценностей, эсэсовцы предоставили остальные картины и предметы искусства – среди которых были ценнейшие полотна и мебель XVIII и XIX вв., вазы, изделия из мрамора, часы и т.п. – на дальнейшее разграбление вермахту. Генерал Штубенраух захватил с собой часть этих ценных вещей из Минска на фронт. Зондерфюреры, фамилии которых мне пока не доложены, увезли три грузовика с мебелью, картинами и предметами искусства, не оставив квитанции. Я приказал выяснить, из каких они частей, чтобы наказать виновных в грабеже»[165].

Таким образом, нацистами не только массового уничтожалось население СССР, в том числе и Беларуси, но и в неограниченных масштабах грабилось культурное наследие государства. Многие культурные ценности, утерянные в годы Великой Отечественной войны, так и не найдены. Например, Крест Ефросиньи Полоцкой. Первые же вагоны с похищенными в годы войны из Беларуси ценностями вернулись в Минск из Германии осенью 1947 г. Это были 182 деревянных ящика, в которых находились произведения искусства, важные архивные документы, археологические ценности.

 

7.8.         Вывоз населения на принудительные работы в Германию. Программы Ф. Заукеля. Остарбайтеры

Разработанные директивные документы, согласно которым и осуществлялась нацистами на практике вся оккупационная политика на территории Беларуси, соединяли в себе военно-стратегические и военно-экономические цели. Практически до её освобождения в 1944 г. экономические и людской потенциал являлись главными объектами для целого ряда хозяйственных служб, команд, отделов германских оккупационных органов власти.

Так, 21 марта 1942 г. А. Гитлер назначил на пост генерального уполномоченного по использованию рабочей силы Ф. Заукеля, который оставался гауляйтером партии. Официально он подчинялся учреждению Г. Геринга по четырехлетнему плану. Вместе с группой трудового использования он получил свой штаб или ведомство генерального уполномоченного по использованию рабочей силы. Фюрер передал в распоряжение Ф. Заукеля отделы III (Зарплаты) и V (Использования рабочей силы) рейхсминистерства труда[166].

К использованию рабочих резервов Беларуси, в том числе и Витебской области, гитлеровцы приступили с первых дней оккупации. Проявлялось это в организации мероприятий по регистрации и учёту местного населения для вывоза в Германию на биржах труда. Например, в рекомендациях бургомистру Экиманской сельской управы указано, что «все особы, которые явились на регистрацию должны быть отмечены в анкетах», где указывались фамилия, имя и отчество, дата рождения, семейное положение, национальность, профессия, адрес, а также знания в области сельского хозяйства[167].

Первоначально вербовка населения в Германии велась на добровольной основе. В рейхскомиссариат Остланд в 1942 г. в качестве уполномоченного по использованию рабочей силы был направлен генерал-майор Айзенбек вместе с вербовочными комиссиями, опиравшихся в своей работе на местную администрацию, полицию и вермахт. Кроме того, было создано несколько штабов, в том числе «Центральная Германия» в Глубокском округе, а в Глубоком действовал штаб «Гесин»[168]. Таким образом, была развёрнута пропагандистская кампания, которая в первое время в начале 1942 г. имела определённый успех. В городах, сёлах, деревнях проводились показы кинохроники о жизни в Германии, выступления пропагандистов. Организовывались фотовитрины, распространялись газеты, листовки, вывешивались плакаты. Однако большого количества желающих не было.

В связи с ростом количества местных жителей, которые отказывались от вербовки, немцы всё чаще стали прибегать к насильственным методам. Потребность в рабочей силе в связи с затягиванием войны росла. Уже в октябре 1942 г. А. Гитлер потребовал дополнительно привлечь 2 млн. восточных рабочих. Выполнить этот приказ можно было только методом принудительного захвата людей. Что и начали осуществлять гитлеровцы на оккупированной территории Беларуси, в том числе и Витебской области, начиная с 1942 г. посредством массовых облав и карательных операций («Коттбус» – более 6 тыс. человек, «Фриц» – 11 724 человека)[169].

В начале 1943 г. в Германии была объявлена тотальная мобилизация человеческих резервов для расширения военного производства. Хозяйственной инспекции группы армий «Центр» и ГОБ предписывалось ежедневно посылать в рейх 500 – 1 000 рабочих. В городах людей хватали на улицах, рынках и других местах[170]. В сельской местности части вермахта и карательные отряды в ходе проведения операций отбирали наиболее трудоспособное население и отправляли их в пересыльные лагеря. Следует отметить ещё один факт, в этом же году, как было отмечено ранее, на территории Лепельского р-на дислоцировалась РОНА Каминского, за солдат которой вышли некоторые девушки замуж и в добровольно порядке вместе с семьями выехали на работы в Германию[171].

Согласно распоряжению о назначении на работы в Германию Главнокомандующего от 1 августа 1943 г. «все граждане рождения 1925 г. должны отбыть трудовую повинность в Германии, за исключением личностей, отбывших добровольцами в РОА и освободительные отряды или отряды службы порядка»[172]. В декабре 1943 г. части вермахта и полиция начали выполнять распоряжение об отправке всех работоспособных, включая детей 10-летнего возраста.

Первым шагом в вывозе белорусского населения на работы в Германию была их концентрация в сборных пунктах, где они проходили медицинский осмотр, полицейскую проверку и разделение на пригодных и непригодных для работы. На территории Витебской области они размещались в Глубоком, Полоцке (район Боровухи), Витебске и Орше.

Следующий – транспортировка к месту работы – в Южно-Западную Германию отправлялось население Витебщины из Полоцкого, Витебского и Оршанского сборных пунктов, а из Глубокого – в земли Гессен. Был создан график отправки рабочей силы, согласно которому каждое транспортное средство должно насчитывать не менее 1 000 человек и предусматривал отгрузку из Витебска с дополнительной догрузкой в Полоцке около трёх составов в неделю[173]. Условия перевозки остарбайтеров были невыносимыми и не соответствовали той инструкции, согласно которой они должны получать паёк и дополнительное обеспечение. Но на самом деле было всё наоборот. Из воспоминаний следует: «Из Шарковщины меня и других под конвоем отправили в г. Глубокое. Там нас посадили в 30 вагонов по 50 человек. Вагоны были товарными и не отапливались. Везли нас около 14 суток, причём поесть дали только один раз»[174]. Кроме того, во время транспортировки люде несколько раз проходили санитарную обработку. При выявлении каких-либо заболеваний на лоб ставили печать и отводили в сторону[175].

Распределение привезённого населения на работы было одним из главных пунктов в реализации экономических планов нацистской Германии. Осуществлялось это в приёмных лагерях, откуда представители бирж труда разбирали или на промышленные предприятия, или на фермерские хозяйства (за одного человека платили 12 марок).

В «Общих положениях по вербовке и использованию рабочей силы из оккупированных территорий СССР», подписанных Г. Гейдрихом 20 февраля 1942 г., сказано, что рабочая сила из советских областей должны быть размещены в изолированных от немецкого населения лагерях с ограждением по возможности из колючей проволоки; если этого невозможно осуществить, например, в сельской местности, то места удержания должны закрываться и хорошо охраняться. При этом, в лагерях должны бить «предусмотрены помещения для умывания, помещение для изолятора и на каждые 100 человек арестантская камера»[176]. Хотя в пропагандистских средствах информации проводилась совершенно другая линия: обещали чистые помещения, по возможности индивидуальные, с необходимой для проживания мебелью и т.д.

Рабочим, которые попали в итоге распределения на предприятия, пришлось особенно тяжело. Большинство из них расселяли в деревянные бараки, расположенные на территории лагеря для остарбайтеров. На первое время им выдавали спецодежду, обувь из резины или так называемые колодки, соломенный матрац, подушку. В бараках находилось по 200 – 250 человек. Спасли на двухэтажных кроватях, временами вдвоём на одном[177].

Как правило, рабочий день продолжался от 10 до 12 и более часов. Один выходной в воскресенье, иногда в субботу. Выпускали гулять группой до 10 человек под надсмотром немецкой охраны[178].

Питание было разным в зависимости от лагеря и места работы. Могло быть и трёхразовым (кофе, масло, суп из капусты, картошки или свеклы), и двухразовым и одноразовым. Например, рабочие резиновой фабрики г. Кёльна, где изготовляли соски, резиновые сапоги и т.д., «работали в две смены. В день давали тарелку супа и 100 гр. хлеба, вечером – дополнительно баланду жёлтого цвета, которую невозможно было есть. Женщины забастовали и потребовали другой еды. Была создана комиссия, которая совсем отменила ужин. Так питались до самого освобождения»[179]. Разнорабочим лагеря Рейзбриг на день выдавалась на 8 человек булка хлеба и пол литра брюквы[180]. В г. Вайнберг перед выходным днём дополнительно к основной еде ещё выдавали по три картофелины в мундирах[181].

Естественно, что той еды, которую предлагали, не хватало. За то, что съедали временами случайно найденный кусочек хлеба, исходило наказание. Так, в лагере г. Люблин «одна девочка, когда возвращались с работы, подняла ломоть хлеба, это увидел немец. Её взяли и бросили в яму с помоями, затем вытащили и стали избивать и снова бросили с ту же яму. Издевались до тех пор, пока она не умерла»[182].

Систему наказаний использовалась немцами повсеместно независимо от места содержания. Издевались на остарбайтерами не только за найденную еду, но, например, и за то, что на заводах изготавливали брак. Так, одна из очевидцев вспоминает: «… мы работали на Бранденбургском заводе по изготовлению оружия. За сделанный брак нас сильно наказывали, но сначала мы об этом не знали. До случая. Рядом со мной на станке работала девочка, из Могилёва. Один раз у неё получилась бракованная деталь, которую она хотела спрятать, но охранник, увидев это, вывел с рабочего места. Её не было целые сутки. Наследующий день, когда мы возвращались со смены, в бараке слышали нечеловеческий крик и увидели её. Она превратилась в безумную. После мы узнали, что в самом конце бараков сделана «тюрьма» – большая яма с водой. Человека полностью ставили туда на сутки. Над водой находилась только голова. Большинство этого не выдерживала таких издевательств – умирало»[183]. За опоздания на работу также наказывали – «сажали на 5 суток в бункер и запускали воду по колено, затем давали по 25 плетей и ставили на колени на камни до 2 часов»[184]. За невыход на работы в связи с болезнью, которую врач не признавал, направляли в полицию, где жестоко избивали; когда внутренние болезни, то отправляли на операцию, после которой никто не возвращался[185]. Особенно издевались над рабочими в советские праздники[186].

В несколько другом положении находились рабочие, которых забирали с собой фермеры. Они, как правило, проживали с хозяевами, питались немного лучше. У одного из бауэров д. Кляйсен (Германия) расписание раздачи еды выглядел следующим образом: «… в 6 часов утра давалась баланда и 200 гр. Хлеба, в 10 часов – кофе 150 гр., в 12 часов дня – тарелка супа, в 16 часов снова подавалось кофе, а в 8 часов вечера – баланда»[187]. Некоторые остарбайтеры проживали даже в отдельных комнатах, а так по 10 – 20 человек. Это зависело от того, сколько человек брал хозяин для работ. Если до 10, то они проживали и питались довольно сносно. В случае большего количества, то соответственно их положение было практически не лучше, чем в концлагерях.

Что касается оплаты труда, то эта зависело от места работы и хозяина: на железной дороге – от 3 до 5 марок, прислуга получала около 15 – 40 марок, рабочие на фабрике по изготовлению гальванических батареек – 100 – 120 марок, на кабельной фабрике давали за работу 80 марок, в сельском хозяйстве – от 5 до 25 марок. Фактически приобрести за эти деньги что-либо из товаров было невозможно.

У остарбайтеров была возможность два раза в месяц за свой счёт послать письмо своим родным. Кроме того, согласно местным распоряжениям окружных комиссаров «для работников, выехавших в Неметчину можно было выслать посылку весом до ¼ кг. через немецкий Почтовый отдел»[188].

После освобождения в 1945 г. репатрианты до возвращения домой проходи проверку и фильтрацию в фронтовых и армейских лагерях, сборно-пересыльных пунктах Наркомата обороны, проверочно-фильтрационных пунктах НКВД.

Таким образом, с территории Беларуси на принудительные работы в Германию в ходе реализации четырёх программ Ф. Заукеля было угнано около 340 тыс. человек[189]. Вывоз населения происходил в несколько этапов. Первый – ноябрь 1941 г. – март 1942 г. Второй – апрель – август 1942 г. – связан с реализацией І программы Ф. Заукеля. В сентябре – декабре 1942 г. – ІІ программа. 1943 и 1944 гг. – осуществление ІІІ и ІV программ.

 

7.9.         Нацистская пропаганда и агитация. Печатные органы. Радио. Театр

Для того чтобы более планомерно без каких-либо препятствий реализовывать на занятой территории Беларуси свои чудовищные цели, важнейшей задачей оккупационных властей являлось «усмирение и политическое перевоспитание населения с помощью пропаганды, культуры, школы». Нацисты в короткие сроки планировали изменить в умах местных жителей сложившуюся систему духовных ценностей и прежде всего, по выражению А. Розенберга, «вылечить… народ от большевизма»[190].

Для успешного ведения психологической войны фактически в каждой военной и гражданской структуре Германии были созданы специальные отделы, отвечающие за пропагандистскую деятельность. В вермахте они подчинялись Управлению по делам пропаганды, созданному 1 апреля 1939 г. При армейских группах функционировали отделы пропаганды и пропагандистские роты. К моменту нападения на СССР в войсках, сосредоточенных на германо-советской границе, насчитывалось 17 таких рот. В их состав входили военные журналисты, фото-, кино- и радиорепортеры, персонал по обслуживанию радиоавтомобилей и киноустановок, специалисты по изданию и распространению различной литературы, плакатов, листовок, сотрудники фронтовых газет. Войска СС на Восточном фронте в 1941 г. имели 7 взводов пропаганды. В 1943 г. роты пропаганды были выделены в отдельный род войск. Общая численность их в то время составляла 15 тыс. человек, а в штатный состав обычной роты пропаганды входило 115 человек. В зависимости от выполняемых задач ее состав мог увеличиваться или уменьшаться[191].

Центральным органом пропаганды являлось Министерство народного просвещения и пропаганды, созданное 13 марта 1933 г., имевшее специальный восточный отдел со структурным подразделением «Винета» (служба пропаганды в восточных районах), которое состояло из нескольких национальных секций: украинской, эстонской, латышской, белорусской и русской[192]. Несмотря на это, главную роль играло Министерство А. Розенберга.

Под непосредственным руководством отдела пропаганды Генерального комиссариата Беларусь в Минске работало Центральное контрольно-инструктивное бюро белорусской пропаганды. Соответствующие отделы пропаганды, культуры, просвещения и другие, родственные им, были организованы также при окружных, городских и районных органах управления. Местные пропагандисты после прохождения соответствующего подготовительного курса в Германии направлялись (из расчёта примерно 2 человека на район) для работы среди населения. Их главной задачей было обеспечение мероприятий, проводившихся оккупантами[193].

Направления пропагандистской деятельности оккупантов были весьма разнообразными: оценка характера войны, раскрытие её причин и целей (подавалась как «освободительная», был учрежден праздник День освобождения – 22 июня); реклама жизненного уровня в Германии (с целью вербовки для вывоза восточных рабочих); разоблачение большевистского режима – принудительная коллективизация, политические репрессии – с целью дискредитации советского руководства; освещение событий на фронтах в «нужном русле», например, битва за Сталинград (город не был взят, а пресса уже рассказала о победе немцев), что в том числе дезинформировало и союзников СССР и т.д.[194] Следует отметить, что довольно широким потоком лилась антисемитская пропаганда.

Для того чтобы пропаганда была более действенной, использовались различные средства – пресса, радио, театр и кино.

Необходимо подчеркнуть, что руководство нацистской Германии придавала исключительное значение прессе и её эффективному использованию в политической борьбе и пропаганде. Оккупанты рассматривали белорусскую прессу как важный политический фактор, как средство обеспечения лояльности местного населения, его нейтрализации и деморализации. Таким образом, прессе отдавалось безусловное превосходство перед устной пропагандой.

Периодическая печать. Основную массу печатной продукции нацистов составляли газеты и листовки. Всего, согласно сообщению в газете «Новае слова» от 26 июля 1942 г., на оккупированной территории Советского Союза выходило около 140 газет на 9 языках – 7 немецких, 15 эстонских, 21 латышская, 11 литовских, 1 польская, 6 белорусских, 18 русских, 60 украинских и 1 татарская. К тому же ещё 50 газет планировалось выпустить в ближайшее время. Большинство из них выходило тиражами от 5 до 10 тыс. экземпляров, некоторые имели тираж около 2,5 тыс.[195]

Рассмотрим периодическую печать ГОБ. Так, в июле 1941 г. при Минской городской управе был образован Издательский отдел во главе с А. Адамовичем. Одновременно создано Краевое издательство «Менск». Эти структуры стали издавать «Менскую газэту» (с марта 1942 г. – «Беларуская газэта») – самое первое и впоследствии самое крупное периодическое издание на белорусском языке. Первым редактором её стал А. Сенкевич. С 22 июля по декабрь 1941 г. в Барановичах 2 раза в неделю выходила газета «Барановичская газета», которая помещала материал на 3 языках – немецком, белорусском и польском[196].

В конце 1941 г. вышли в свет первые номера такого значительного издания, как газета «Голас вёскі», ориентированной на сельское население и распространявшаяся исключительно в сельских районах. Редактировал А. Сенкевич, которого на посту редактора «Беларускай газэты» сменил В. Козловский.

Первое периодическое издание, основанное гражданскими властями, представляло собой сборник нормативных актов и распоряжений оккупационной администрации – «Урадавы весьнік Генральнага Камісара Беларусі» – печатался на немецком и белорусском языках. Кроме того, издавалась ещё газета «Минская газета» специально для немецкой администрации, военнослужащих и их семей.

Важным шагом по пути усиления контроля за периодикой стало создание в марте 1942 г. Издательство прессы «Менск» во главе с Г.-Й. Шрётером, которое было призвано осуществить идейную и организационную унификацию белорусской прессы. Спустя месяц, 25 апреля, В. Кубе был подписан указ о создании так называемого пропагандистского круга во главе начальником отдела пропаганды – совещательного и консультативно-информационного органа, призванного обеспечить сотрудничество в области пропаганды всех важнейших служб генерального комиссариата, СД, шефа СС и полиции и т.д.[197].

Тем временем, общее количество изданий и тиражи на протяжении 1942 – 1944 гг. непрерывно увеличивалось. Совокупность белорусскоязычной периодики составляла 26 – 27 названий – «Газэта Случчыны», «Слонімская газэта», новогрудская газета «За праўду», журнал белорусской полиции «Беларус на варце», журнал СБМ «Жыве Беларусь», газета для остарбайтеров «Беларускі работнік» и т.д.[198]

Иная схема организации прессы существовала в зоне тыла группы армий «Центр», где издательскую деятельность контролировал дислоцировавшийся в Смоленске Отдел пропаганды В, который имел свои подразделения на местах – айнзатцштафеель, айнзатцуг и др. с номерами В-1, В-2 и т.д. Через специальный «Бюллетень предписаний и сообщений» до подчинённых доводились основные инструкции. В Смоленске располагалось и головное издательство газеты «Новый путь». Данное название было универсальным для ряда газет, издававшихся на данной территории – в Могилёве, Бобруйске, Борисове, Гомеле, Орше, Лепеле.

Так, через несколько дней после оккупации Витебска в городе был основан печатный орган Витебской городской управы. Первоначально газета имела название «Витебские ведомости», начиная с 45 номера – «Новый путь» (главный редактор А. Брандт). Тираж издания постоянно возрастал. Когда в августе 1941 г. один номер выходил общим количеством 3 000 экземпляров, то в декабре 1941 г. – 7 000. В данной газете, по мнению редактора, печатались материалы, которые «объективно отображали всю неприглядность прошлого советского режима, срывая заслонку, которой маскировали себя большевики»[199]. Кроме этого, регулярно размещались сводки Верховного главнокомандования германской армии, международные новости, переводы с немецкой печати, а также печатались приказы и постановления местных оккупационных властей, сообщения, реклама, которой отводилась четвёртая полоса.

Радио. Не менее эффективным средством массовой пропаганды на оккупированной территории Беларуси являлось радио. В связи с этим была создана специальная радиогруппа «Восток», основной передатчик которой находился в Риге, вспомогательные – в ряде других городов, в том числе и в Минске[200].

На территории ГОБ имелась своя радиостанция «Голос народа». Как правило, содержание передач было стандартным. Для каждой из оккупационных частей вещание велось на родном языке[201]. Радиоприёмников в личном пользовании населения было мало, т.к. их держание было запрещено и каралось по закону военного времени. Однако радиоточки устанавливались всем, кто хотел, за исключением евреев. На апрель 1943 г. в ГОБ было подготовлено к подключению кроме имеющихся ещё свыше 1 тыс. Для трансляции передач была создана сеть радиоузлов. На улицах городов устанавливались громкоговорители, делали их также передвижными[202].

В пропагандистских целях использовалось также и кино, хотя и в сравнительно небольших масштабах. На территории Беларуси функционировало некоторое количество кинозалов (в частности, на апрель 1943 г. в ГОБ их насчитывалось 36 с ежемесячной посещаемостью до 100 тыс. человек)[203].

Распространением пропагандистской кинопродукции занимался специально созданный для этой цели орган – центральное кинообщество «Восток» с 2 филиалами, в частности, «Остланд-фильм» с управлением в Риге. Оно специализировалось в основном на двух видах продукции – еженедельном обозрении событий за рубежом с переводом на языки народов СССР и полнометражных пропагандистских фильмах. Отдельное место среди пропагандистской кинопродукции занимают фильмы, снятые с целью привлечения в Германию «трудовых ресурсов» – жителей оккупированных областей для работы на немецких промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве. Примером таких пропагандистских материалов может служить фильм «Мы едем в Германию!», созданный в 1942 г.[204].

Временами немецкая кинопропаганда давала явный сбой – во время просмотра немецкой кинохроники о боях на восточном фронте, в момент, когда показывали атаку красноармейцев, в зале вдруг раздались дружные аплодисменты, аплодировал весь зал. Такая зрительная реакция не осталась безнаказанной – по окончании сеанса немецкие жандармы, став в дверях, наносили удары палками всем выходящим на улицу[205].

В своих целях нацисты использовали и воздействие театра. Так, в Минске из голодающих, обнищавших актёров, не успевших эвакуироваться, приказом по городской управе была утверждена труппа Белорусского драматического театра (начал работу 1 сентября 1941 г.). Кроме Минска деятельность белорусских театральных трупп оккупанты стремились использовать в Витебске, Смоленске и других городах[206].

Разрешалось литературное творчество, хотя и без политического уклона не обходилось и здесь. В выходивших периодических изданиях печатались Н. Арсеньева, Л. Гениюш, А. Соловей и т.д.

Использовать оставшиеся в силу разных причин научно-преподавательские кадры гитлеровцы попытались посредством создаваемого Белорусского научного товарищества. В. Кубе в июне 1942 г. даже был объявлен его «почётным президентом»[207].

Таким образом, немецко-фашистскими оккупантами была налажена огромнейшая сеть агитационно-пропагандистских органов на территории захваченных государств, в том числе и Беларуси, направленных на распространение нацистской идеологии.

 

7.10.    Школьная система образования на оккупированной территории Беларуси

Для немецкого руководства было понятно, что только репрессивными методами реализовать оккупационную политику было сложно. Поэтому, чтобы получить лояльность местных жителей, нацисты и руководители белорусского коллаборационизма считали необходимым сделать некоторые шаги по улучшению социальной и культурной жизни, включая и сферу образования.

Так, за короткий промежуток времени были напечатаны учебные планы с распределением часов с 1 по 7 классы. К весне 1942 г. они начали поступать в школы. Практически в каждом районе имелся свой план распределения часов, согласно которому образовательный процесс должен был занимать 21 – 24 часа в неделю. Обучение установлено обязательным для девочек мальчиков от 7 до 14 лет[208]. В первом классе занятия начинались в 1140 и заканчивались в 1510 часов. Со второго класса по седьмой – с 800 до 1230 часов. Дети обучались с понедельника по субботу включительно. Обучение в школе должно проводиться на белорусском языке[209].

Школьники в первую очередь изучали белорусский язык и литературу (от 6 до 10 часов в неделю). В местностях, где жители большей частью являются поляками, должно быть в школе около10 часов в неделю белорусского языка. Далее по значимости шла математика – от 5 до 7 часов. Немецкий язык начинал изучаться с 3-го класса, но не везде. Например, в Глубоком немецкий язык дети начинали учить уже в 1 и 2 классах[210]. Исходя из анализа учебных планов видно, что особое место в школьном обучении уделялось родному языку и литературе. На ее изучение в 1 и 2 классах выделялось 42 % учебного времени, в 3 и 4 классах – 30 %, в 5-х – 20 %, а в 7 – 15 %. Получается, что в среднем белорусский язык и литература занимали 29 % учебного времени с 1 по 7 класс. На немецкий язык отводилось 26 %, на математику – 23 %[211].

Характер и содержание обучения были приближены к программам немецкой школы. Так, например, в комментариях к учебным планам и программам подчеркивалось, что физическому воспитанию придается первоочередное значение. В одной из радиопрограмм для белорусских учителей говорилось, что в школе должен быть культ тела, физической силы[212].

На немногочисленных уроках истории необходимо было проводить идею обособленности белорусской истории от польской и русской и подчеркивать тесные связи истории Германии и Беларуси. Для этой цели необходимо было изучить следующие темы: «Жизнь Адольфа Гитлера», «Беларусь и Германия», «Беларусь и строительство Новой Европы» и др. В периодической печати постоянно печатались материалы по истории Беларуси для детей младших и средних классов такие как «Происхождение Белорусского флага», «Полоцк – первая столица Беларуси» и др.[213]

При изучении географии главное место отводилось материалу, направленного на умения отличить физический тип белоруса от русского, украинца, латыша и др. Для этой цели издавались следующие пособия: учебник К. Яскевича для детей 6 – 7 классов, статьи А. Смолича «География Батьковщины» и «Из географии Беларуси». Использовался также ряд работ, посвященный Германии: «Берлин – столица Великой Германии», «Немецкая деревня» и др.

В программе по физике было оговорено, что решение физических задач не требует знания формул, а программа по химии для 7-летней школы ставила своей целью дать ученикам практические знания, которые им потребуются в быту. При преподавании Природоведения ставилась задача усвоения учениками следующих тем: «Понятие о расах», «Характеристика рас» и т.д. Проводилась также мысль о том, что белорусы принадлежат к семье народов арийского происхождения. Скорее всего, это было сделано для успокоения местных жителей. Приведенные примеры ярко свидетельствуют о рассовонационалистическом уклоне школьного обучения. Чтобы познакомить школьников с окружающей природой в журнале «Белорусская школа», который издавался в г. Витебске с 1941 г., печатались статьи «Как природа готовиться к зиме», «Как наблюдать природу весной и летом», «Как зимуют растения» и др.[214]

Следует отметить, что официально преподавание Закона божьего было запрещено. Но немецкие власти не обращали большого внимания на то, что в школах велось религиозное обучение. На территории Витебской области оно было не только официально разрешено, но даже имело место принудительно введения этого предмета в школьную программу. Власти исходили из понятий того, что религия должна быть средством воспитания у учеников послушания, сделать их послушными и покорными «новому порядку»[215]. Иногда даже имели место факты принудительного сгона молодежи на исповедь и другие религиозные мероприятия.

Особенное место в школьном обучении отводилось ручному труду. На этих уроках ученики занимались изготовлением домашнего инвентаря, вышивали белорусскую одежду, занимались сбором цветных металлов, лекарственных трав, ягод, грибов. В периодике печатались статьи о том, как самому сделать скворечник, как выкопать колодец, починить одежду. Для учеников старших классов печатались статьи о трудовой повинности в Германии, которую должна исполнять вся молодежь с 18 лет. Цель – пробудить у младшего поколения любовь к труду, а у старшего – желание поехать на работу в Германию[216].

Особенный интерес представляет программа по пению. Этот предмет ученики должны были изучать на протяжении всех семи лет обучения. На нем школьники учили песни нейтрального содержании, в которых говорилось о красоте белорусской природы, окружающей жизни, например, «Люблю мой край», «Там за рэчкай», «Зязюля», «Рябина» и др.; песни националистического направления: «Беларусь – наша мацi краiна», «Военный марш», «Беларуская нацыянальная песня»; песни, где славилась трудовая деятельность людей: «Прачка», «Лесаруб», «Слуцкие ткачихи» и т.д.[217]

Отдельным местом в учебном процессе следует отметить тематические лекции, посвящённые празднованию различных дат, выделенные германской оккупационной администрацией. Одним из таких праздников являлся день рождения Гитлера, о чём свидетельствуют материалы отчёта Шарковщинского районного школьного инспектора К. Хвощинского, согласно которым во всех школах района были прочитаны рефераты на тему дня[218].

Организация сдачи переводных и выпускных экзаменов была регламентирована инструкциями, разработанными на основе общих положений по приёму экзаменов местными школьными инспекторами. Годовые оценки по всем предметам выставлялись в последний месяц учебного года. Следует отметить, что при выводе общей оценки рекомендовалось учителям иметь в виду индивидуальность ученика – характер и старание[219].

В 1 – 3, 5 и 6 классах переводных экзаменов не было. Выпускные экзамены для учеников 7-х классов и переводные экзамены для учеников 4-х классов проводились лишь в тех школах, в которых учебный процесс проходил не менее 5 месяцев на протяжении всего учебного года. В тех, школах, где обучение осуществлялось меньше 5 месяцев в году, дети оставались в своих прежних классах. Таким образом, за время оккупации территории Беларуси было реальным окончить лишь один или два класса, а иногда ни одного. Ученики, которые имели больше, чем две плохие оценки не допускались к сдаче экзаменов и продолжали обучаться в прежних классах. Для того чтобы появилась возможность перейти в следующий класс, требовалось сдать два предмета – белорусский язык (устно и письменно), математику (устно и письменно). Для окончания школы и получения аттестата нужно было пройти испытания по семи предметам: белорусский язык (устно и письменно), немецкий язык (устно), арифметика (устно и письменно), геометрия (устно), физика (устно), природоведение (устно) и география (устно)[220].

В ходе учебного процесса немаловажное значение должно уделяться организации отдыха учеников. Время начала каникул во многом совпадало с религиозными праздниками: «…рождественские каникулы начинаются с 25 декабря по 10 января (конец занятий 24 декабря после второй лекции); пасхальные каникулы – с 14 по 23 апреля; каникулы на Троицу – с 3 по 4 июня включительно; летние каникулы – с 16 июля по 19 сентября…»[221]. Кроме того, внимание на санитарные условия в школах было обращено и районным врачом, по просьбе которого среди учеников проводились лекционные занятия относительно инфекционных заболеваний[222].

Таким образом, по мнению немецко-фашистских оккупантов, именно школе должно отводиться одно из важнейших мест в системе воспитания подрастающего поколения в духе национал-социализма. С этой целью временный школьный порядок предписывал «…в начале первой лекции каждого дня следует показывать значение новой Европы под руководством Адольфа Гитлера. Любое большевистское влияние, выходящее из школы, будет наказываться смертью, так как подрастающая молодежь Генерального пространства Беларуси должна быть выращена в духе новой Европы под руководством Адольфа Гитлера»[223]. Чтобы основательнее укрепить германское влияние на школьную молодежь Беларуси, учебный процесс носил ярко выраженную прогерманскую окраску, как по форме, так и по содержанию. Исходя из данных архивов, можно сделать вывод о том, что многие шаги оккупационных властей по укоренению школьного образования не были поддержаны со стороны местного населения и оставались лишь на бумаге.

 

7.11.    Религиозная ситуация на оккупированной территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны

Сложным и противоречивым периодом в жизни всех конфессий стали годы Великой Отечественной войны. Проводя политику геноцида, немецкие оккупационные власти разработали свою политику в отношении к религии на территории Беларуси. Она заключалась в том, чтобы целиком возродить дореволюционную роль церкви в жизни населения. С этой целью запрещалось работать по воскресным дням. Нарушителей данного приказа подвергались штрафам и даже расстрелам. Населению предписывалось все религиозные праздники отмечать по старому стилю, в каждом доме иметь иконы, носить на шее крестики, креститься перед и после принятия еды. Все ранее совершённые гражданские акты объявлялись незаконными. Это в первую очередь относилось к регистрации детей, венчаний, смерти. Население должно было проводить их по религиозным обрядам[224]. Начали открываться церкви. Так, уже с 3 августа 1941 г. начались богослужения в Покровской церкви Витебска, а затем – и в Казанской церкви Витебского Маркова монастыря, 19 августа – в Николаевском соборе Верхнедвинска. В начале декабря 1941 г. был освящён престол полоцкого Софийского Собора[225]. Данная тактика имела целью завоевать симпатии населения, использовать церковь в антисоветской пропаганде.

В ГОБ деятельность религиозных конфессий находилась в компетенции 5-го реферата Конфессиональные общества, который в свою очередь входил в отдел II «с» Культурная политика, последний – в главный отдел II Политика. На протяжении всего оккупационного периода 5-й реферат возглавлял Л. Юрда, регулярно информировавший генерального комиссара В. Кубе, а затем К. фон Готтберга по всем вопросам религиозной жизни, получал их указания, контролировал всё, что имело отношение к сфере деятельности религиозных конфессий[226].

Русская Православная церковь. Возрождение православной церкви в Беларуси активно поддерживал митрополит Варшавский Дионисий, который в 1939 г. лишился власти над православными приходами Западной Беларуси. Им была создана Белорусская Церковная Рада, в состав которой вошли архимандрит Филофей, доктор И. Ермоченко, доктор Витушко, доктор Красовский, Б. Стрельчик. Первое заседание Рады состоялось 9 сентября 1941 г., на котором был принят меморандум к центральным властям в Берлине. В этом обращении предлагалось возвести в сан епископов Феофана (Протасевича), Филофея (Нарко) и Афанасия Мартоса, белорусов по национальности. Немецкие власти поддержали данный меморандум. Именно тогда Генеральный Комиссариат Беларуси намеревался создать и автокефальную православную церковь в Беларуси. С этой целью Р. Островский направляет письмо Генерального Комиссариата от 3 октября 1941 г. епископу Венедикту на имя митрополита Пантелеймона Рожновского, в котором указывалось необходимость создания автокефальной церкви в Беларуси, оговаривалось ее название – «Белорусская Автокефальная Православная Национальная Церковь». Далее оговаривалось, что проповедь в храмах и делопроизводство должны вестись на белорусском языке, а назначение епископов, благочинных и священников не должно производиться без ведома немецких властей. В связи с этим митрополитом Пантелеймоном и епископом Венедиктом было проведено официальное заседание, на котором собравшиеся постановили принять условия, содержащиеся в письме Генерального Комиссариата Белоруссии. Были сделаны первые шаги: перевели резиденцию митрополита из Жировицкого монастыря в Минск, присвоили митрополиту Пантелеймону титул «Митрополит Минский и Всея Беларуси», а со временем планировали открыть и духовную семинарию. Протокол заседания озаглавлен «Акт № 1 деяния собора епископов белорусской православной церкви от 6 октября 1941 г.»[227].

Для решения неотложных дел в марте 1942 г. был созван митрополитом Собор епископов, на котором рассматривался и был утверждён проект Статута Белорусской православной автокефальной церкви. Им же предусматривалось открытие 6 епархий: Полоцко-Витебской, Гродненской, Минской, Могилёвской, Новогрудской и Смоленской. На каждую из них был назначен епископ[228]. Так, 8 марта 1942 г. в Преображенской церкви Минска архимандрит Афанасий (Мартос) был рукоположен в сан епископа и назначен на кафедру Полоцко-Витебской епархии, но по ряду причин не приезжал, находясь в Жировичах[229].

Тем не менее, Собором не была провозглашена автокефалия Белорусской церкви. Причина была в том, что Пантелеймон оставался на позициях поддержки Русской Православной Церкви, проводил службы на русском языке, демонстрирую этим преданность Москве. В итоге его отстранили от управления церковью.

Архиепископ Филофей, возглавивший после высылки митрополита Пантелеймона Рожновского православную церковь в Беларуси, приступив к своим обязанностям, издал два меморандума. В первом предписывалось «сместить все русофильское духовенство», а второй меморандум предусматривал формирование консистории из трех человек, регистрацию всех общин в белорусской церкви к 10 июля 1942 г., мероприятия по подготовке собора и создание издательского органа[230].

5 августа 1942 г. архиепископом Филофеем было издано распоряжение № 467 «О созыве Белорусского Церковного Собора», который состоялся 2 сентября 1942 г. На обсуждение было вынесено два вопроса: объявление автокефалии и утверждения статута Белорусской автокефальной православной церкви (БАПЦ). В нём содержалось сто четырнадцать параграфов. В сто тринадцатом параграфе было указано, что каноническое объявление автокефалии последует после признания ее всеми автокефальными православными церквями. И. Кушнер утверждал, что автокефальная церковь в период оккупации Беларуси уже существует фактически, необходимо ее лишь канонически оформить. Его поддержал и архиепископ Филофей, который поставил вопрос о признании автокефалии на голосование. Таким образом, предложение было принято подавляющим большинством голосов при 3 воздержавшихся. В итоге была провозглашена БАПЦ[231].

В это же самое время, пока решался вопрос о провозглашении БАПЦ, церковная жизнь в оккупированных районах Беларуси шла своим чередом. Так, в начале августа 1941 г. было сформировано ядро будущего церковного управления в виде церковного подотдела отдела культуры Витебской городской управы во главе с В. Еленевским, куда были поданы ходатайства об открытии церквей в Лесковичах, Шумилино, Сураже, Чашниках, Лиозно, Ловше, Лужесно и Высочанах. Ровно через год кроме Витебских Покровской и Казанской церквей также были открыты 24 приходские церкви в различных районах Витебской области: Яновичах, Шумилино, Островно, Оболе, Лепеле, Городке, Улле и др. В 1942 г. церковным подотделом Витебской горуправы был подготовлен к печати «Настольный православный календарь на 1943 г.» [232].

Следует отметить, что политика нацистов в отношении церкви изменило и отношение к ней И. Сталина. 8 сентября 1943 г. Собор епископов Русской православной церкви в Москве принял постановление, в которой осудил измену Родине со стороны как священников, так и верующих. Но, в то же самое время, 14 сентября 1943 г. при СНК СССР был создан Совет по делам Русской Православной Церкви во главе с начальником ІІІ отдела КГБ полковником госбезопасности Г. Карповым. В его задачу входило осуществление связи между правительством СССР и Патриархом Московским и всея Руси по вопросам, которые требовали решения или содействия властных структур[233].

С приближением фронта в 1943 г. председатель Витебского Окружного Благочиннического Управления (создано 15 – 16 июня 1943 г.) игумен Модест (Павлов) был переведён в Спасо-Ефросиньевский монастырь Полоцка, а член Церковного Управления (реорганизовано из церковного подотдела отдела культуры Витебской горуправы) В. Еленевский переехал в Верхнедвинск[234].

Летом 1944 г. в итоге наступления Красной Армии БАПЦ перестала существовать как самостоятельная церковная единица, а её управление эмигрировало в Германию.

Таким образом, в отношение немецко-фашистских оккупационных властей к Православной церкви на Беларуси можно выделить несколько этапов: первый – июнь – август 1941 г. – в условиях активных фронтовых действий церковные дела не интересовали армейское командование и тем самым ускользали от оккупационных властей; второй – август – октябрь 1941 г. – интенсивная формулировка основных принципов отношения оккупационного режима к стихийно действовавшей православной церкви; третий – октябрь 1941 г. – сентябрь 1942 г. (включая Всебелорусский церковный собор по объявлению автокефалии православной церкви в Белоруссии) – выработка методов и форм ограничения деятельности православной церкви в Белоруссии со стороны оккупационной власти;  четвёртый – октябрь 1942 г. – июль 1944 г. – в связи с резким изменением военно-стратегического положения на фронте, коренным переломом в ходе Великой Отечественной войны, развернувшимся антифашистским и партизанским движением, гибелью В. Кубе взгляды и принципы относительно места православной церкви в Беларуси резко поляризовались. Сама администрация стала отходить от принципов Собора, практически не уделяя религиозным делам должного внимания[235].

Православная церковь в дальнейшем поплатилась за свою приверженность идеи автокефалии. После освобождения Беларуси Московская патриархия не позволила ей иметь даже метрополию, как это было на Украине. Здесь же была создана обычное епископство с центром в Минске – в 1944 г. кафедру возглавил архиепископ Василий (Ротмиров).

Католический костёл. На оккупированной территории Беларуси развёртывалось и католическая жизнь, но данный процесс протекал более сложно по причине сдержанности оккупационных властей к римско-католической конфессии, приходы которой до начала войны действовали только на территории западных белорусских районов. Немцы рассматривали их как пятую колонну польского национального движения на данных землях. Оккупационные власти не были заинтересованы в распространении католической миссионерской деятельности на восточной территории.

Возрождение католицизма сдерживалось также тем, что в итоге административно-территориального деления Беларусь вошла в состав различных единиц, в связи с этим было утрачено единое руководство костёла, т.к. ранее эта была юрисдикция Виленского архидиоцеза. Таким образом, католики, проживающие на территории ГОБ, находились в ведении двух епископов – Виленского (вначале Р. Ялбжиковского, затем М. Рейниса) и Пинского – К. Букрабы. К Виленскому отходили округа Глубокое, Вилейский, Лидский, Слонимский; к Пинскому – Новогрудский, Барановичский, Ганцевичский, а Минский, Слуцкий и Борисовский округа номинально подчинялись находящемуся в Латвии епископу Слоскану.

Архиепископ М. Рейнис, желая хоть как-то сохранить связь с деканатами за пределами Литвы, назначил в каждую из территориальных единиц епископскую делегатуру: вице-декана из Гродно кс. А. Куриловича – на округ Белосток, декана из Глубокого кс. А. Зенкевича – на территории гебитскомиссариатов Глубокое и Вилейка, а лидского декана кс. И. Боярунца – на региональные комиссариаты Лида и Слоним[236].

Несмотря на делавшиеся шаги со стороны католического костёла гражданская администрация была резко настроена. Ситуация в некоторой степени изменилась с приездом из Вильнюса доктора теологии С. Гляковского. В итоге переговоров власти позволили открыть для служб костёл Св. Симеона и Елены, где перед войной располагалась киностудия.

Много сделал для активизации католической жизни, прибывший в сентябре 1941 г. в Минск, ксендз В. Годлевский. Работал вначале главным школьным инспектором при генеральном комиссариате Беларуси, а с 1942 г. занимался только пастырской деятельностью. В этом же году был замучен нацистскими властями[237].

Что касается территории восточных районов Витебской области, то здесь деятельность католического костёла в некоторых районах Витебщины (Дриссенский, Лепельский, Ушачский) первоначально по неизвестным причинам была запрещена, что вызвало недовольство более чем «20 тысяч сильно полонизованных католицизмом белорусов, говорящих на белорусском языке, – отмечалось в сводке полиции безопасности и СД. – Это исключительно старые люди, которые выражают свое недовольство, так как среди молодежи склонность к католицизму до сих пор не наблюдается». В самом Витебске воинские части оборудовали здание под молитвенный дом для католических и протестантских богослужений. Это же здание использовалось затем верующими католиками, которые молились на польском языке и пели польские религиозные песни. Местное православное население по этому поводу говорило, что «немцы снова доставили польских попов».

Осенью 1941 г. в Полоцке возобновила деятельность прежняя иезуитская семинария. Во главе её вновь стал польский иезуит Мирский. Однако все это шло вразрез с линией немецких оккупационных властей, стремившихся ни в чем не допускать влияния поляков, даже если они, как тот же Мирский, выдвигали на первый план борьбу против «большевистской заразы». Деятельность Мирского во многом благоприятствовала возрождению католицизма. Он проводил акции от Полоцка, Горбачева, Невеля до Рукшениц на территории длиной до 70 километров, обслуживая до 10 тысяч верующих. Ежемесячно проезжал до 300 километров на подводах. Опорным пунктом душпастырства стал костел св. Иосафата в Полоцке.

За период с июля по декабрь 1941 г. 7 ксендзов из Глубокского деканата крестили 6892 человек, освятили 114 браков, исповедовали 5702 верующих, 39 человек перешли из православия в католицизм[238].

Несмотря на позицию со стороны руководства православной и католической конфессий в активизации религиозной жизни на оккупированной территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны, большинство священнослужителей, как православного, так и католического вероисповедания, в период немецкой оккупации становились на путь борьбы с нацистами, нередко жертвуя своей жизнью.

Так, в феврале 1943 г. представители жандармерии предупреждали ксендзов во главе с А. Лешевичем о планах нацистов по уничтожению д. Росицы Верхнедвинского р-на. Посоветовавшись, они решили остаться со своими прихожанами. В итоге жители деревни вместе с священниками была уничтожена в ходе карательной операции[239].

Священник Спассо-Преображенской церкви села Острино Гродненской области П. Голосов во время богослужений систематически зачитывал в церкви приказы Верховного Главнокомандующего И. Сталина и знакомил верующих с положением на фронтах и победами Красной Армии[240]. Можно приводить бесконечные примеры мужества со стороны священников, проявленного за годы оккупации.

Протестантская церковь. Нельзя не обратить внимания ещё на одну конфессию, протестантскую, и на политику немецко-фашистских оккупантов в её отношении в 1941 – 1944 гг. Согласно мнению историка Н. Болтрушевича, именно в годы оккупации на Беларуси различные направления протестантизма переживали «своеобразный период ренессанса», т.к. борьба большевистской системы власти на рубеже 1920 – 1930-х гг. против данного течения христианства привело к тому, что под конец 1930-х гг. её практически не существовало в БССР[241]. Так, с 1941 – 1942 гг. в Минской области начали функционировать 7 молитвенных домов евангельских христиан и баптистов. В Могилёвской области 10 % всех общин этого религиозного направления, которые действовали в послевоенные годы, возникли именно в 1942 г. уже осенью 1941 г. с разрешения немецких властей начала действовать группа в Витебске в количестве 40 человек. Продолжала расти община евангельских христиан и баптистов в Орше. Когда в 1920 – 1929 гг. водное крещение здесь приняли 18 человек, в 1930 – 1940 гг. – 13, а в 1941 – 1944 гг. – 10 человек[242].

Таким образом, положение конфессий на оккупированной территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны было довольно сложным и противоречивым. Проводя политику геноцида в отношении местного населения, одновременно открывались храмы, в которых проводились службы, шло обучение детей и т.д.

 

Вопросы для самоконтроля:

1.     Каким образом был осуществлён административно-территориальный раздел Беларуси после захвата её территории?

2.     Какие нацистские органы управления были установлены на оккупированной территории Беларуси?

3.     В чём заключалось отличие в установлении власти немецко-фашистских захватчиков в западной и восточной части Беларуси?

4.     Дайте оценку белорусскому коллаборационизму в годы оккупации Беларуси.

5.     Каковы цели коллаборантов в отношении к белорусскому государству?

6.     Дайте характеристику вспомогательным полицейским формированиям и их действиям, имевшим место на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны.

7.     Какую роль играла Русская освободительная народная армия на территории Беларуси в годы нацисткой оккупации?

8.     Расскройте планы украинских националистов по отношению к захваченной территории Украины и Беларуси.

9.     Дайте характеристику системы концентрационных лагерей на территории Беларуси.

10.  Что означает понятие «окончательное решение еврейского вопроса»?

11.  Назовите одну из самых крупных карательных операций на территории Витебской области? Каковы её результаты?

12. Раскройте основные моменты экономической и селскохозяйственной политики немецко-фашистских оккупационных властей на территории Беларуси.

13.  Цели проведения аграрной реформы 1942 г.

14. Охарактеризуйте денежно-кредитную систему на оккупированной территории Беларуси в 1941 – 1944 гг.

15. Раскройте процесс вывоза материальных ресурсов и культурных ценностей с территории Беларуси. Штаб А. Розенберга и его деятельность.

16. Каким образом происходил процесс вывоза населения на принудительные работы в Германию? Программы Ф. Заукеля.

17.Дайте характеристику положению остарбайтеров в Третьем рейхе.

18. Цели нацистской пропаганды и агитации. Перечислите печатные органы оккупационных властей, существовавшие на территории Беларуси в 1941 – 1944 гг. Деятельность радио и театра.

19. Охарактеризуйте школьную систему образования, установленную немецко-фашистскими захватчиками на оккупированной территории Беларуси.

20.   Дайте оценку религиозной ситуации на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны.

 



[1] Военная оккупация // Большой юридический словарь / Авт.-сост. В.Н. Додонов, В.Д. Ермаков, М.А. Крылова и др.; под ред. А.Я Сухарева, В.Е. Крутских. – М.: Инфра-М, 2003. – С. 583.

[2] Директива начальника штаба верховного главного командования вооруженных сил Германии об установлении оккупационного режима на подлежащей захвату территории Советского Союза от 13 марта 1941 г. // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР. (1941 – 1944 гг.) /Сост.: Заставенко Г.Ф. (рук.) и др.; под общ. ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 20 – 24.

[3] Распоряжение начальника штаба верховного главнокомандования вооружённых сил Германии о военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых полномочиях войск от 13 мая 1941 г. // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР. (1941 – 1944 гг.) /Сост.: Г.Ф. Заставенко (рук.) и др.; под общ. ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 27 – 30.

[4] Из протокольной записи совещания Гитлера с руководителями фашистского рейха о целях войны против Советского Союза от 16 июля 1941 г. // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР. (1941 – 1944 гг.) /Сост.: Заставенко Г.Ф. (рук.) и др.; под общ. ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 47 – 51.

[5] Приказ Гитлера о гражданском управлении во вновь оккупированных восточных областях от 17 июля 1941 г. // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР. (1941 – 1944 гг.) /Сост.: Заставенко Г.Ф. (рук.) и др.; под общ. ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 51 – 54.

[6] Гісторыя Беларусі: у 6 т. / рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: Экаперспектыва, 2000 – 2005. – Т. 5: Беларусь у 1917–1945 гг. / А. Вабішчэвіч [і інш.]. – 2006. – С. 485.

[7] Распоряжение о новом делении Литовской Генеральной Области от 20 марта 1942 г. // Гетто Ошмянского, Свирского, Швянчёнского уездов: списки узников. – Вильнюс: Литовский государственный центральный архив, 2009. – С. 124.

[8] Туронак, Ю. Людзі СБМ; Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Ю. Туронак. – Смаленск, 2008. – С. 297.

[9] Органы управления, учреждения и формирования, осуществлявшие оккупационный режим на территории Беларуси. Режим доступа: http://archives.gov.by/index.php?id=616907.

[10] Беляев, А.В. Местная коллаборационистская администрация как составная часть нацистского оккупационного режима в Беларуси (1941 – 1944 гг.) / А.В. Беляев // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 114.

[11] Гісторыя Беларусі: у 6 т. / рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: Экаперспектыва, 2000 – 2005. – Т. 5: Беларусь у 1917–1945 гг. / А. Вабішчэвіч [і інш.]. – 2006. – С. 485.

[12] Отчёт Глубокского окружного комиссара П. Гахмана генеральному комиссару Беларуси о деятельности цивильной администрации Глубокской округи с сентября 1941 г. по июль 1944 г. // НАРБ. – Ф. 4683. – Оп. 1. – Д. 943. – Л. 121–133.].

[13] К’яры, Б. Штодзённасць за лініяй фронту: акупацыя, калабарацыя і супраціў у Беларусі (1941 – 1944) / Б. К’яры; пер. з ням. Л. Баршчэўскага; навук. рэд. Г. Сагановіч. – 2-е выд., папраўл. – Мінск, 2008. – С. 69.

[14] Туронак, Ю. Людзі СБМ; Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Ю. Туронак. – Смаленск, 2008. – С. 298.

[15] Беляев, А.В. Окружные (областные) управы в системе немецко-фашистского оккупационного режима в Беларуси (1941 – 1944 гг.) / А.В. Беляев // Актуальныя праблемы гісторыі Беларусі: стан, здабыткі і супярэчнасці, перспектывы развіцця: Матэрыялы рэспуб. навук. канф.: У 4 ч. Ч. 3. / Пад рэд. І.П. Крэня, У.І. Навіцкага, І.А. Змітровіча. – Гродна: ГрДУ, 2003. – С. 173 – 180.

[16] Беляев, А.В. Местная коллаборационистская администрация как составная часть нацистского оккупационного режима в Беларуси (1941 – 1944 гг.) / А.В. Беляев // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 120 – 121.

[17] Там же, С. 122.

[18] Там же, С. 122 – 123.

[19] Там же, С. 123.

[20] Беляев, А.В. Местная коллаборационистская администрация как составная часть нацистского оккупационного режима в Беларуси (1941 – 1944 гг.) / А.В. Беляев // // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 113.

[21] Памяць: Гіст. – дакум. хроніка Полацка / рэд. кал.: Г.П. Пашкоў [і інш.]. – Мінск: БелЭН, 2002. – С. 407.

[22] Силовые структуры оккупационного режима. Режим доступа: http://www.pobeda.witebsk.by/shadow/force/rejiment_fors/.

[23] Козак, К.И. Германские оккупационные органы управления: военные формирования, структура, задачи / К.И. Козак // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 60.

[24] Силовые структуры оккупационного режима. Режим доступа: http://www.pobeda.witebsk.by/shadow/force/rejiment_fors/.

[25] Козак, К.И. Германские оккупационные органы управления: военные формирования, структура, задачи / К.И. Козак // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 74 – 75.

[26] Там же, С. 77.

[27] Абвер // Энциклопедия Третьего рейха / сост. д-р ист. наук В. Телицын. – 2-е изд. – М.: Локид–Пресс; РИПОЛ Классик, 2004. – С. 4 – 5.

[28] Силовые структуры оккупационного режима. Режим доступа: http://www.pobeda.witebsk.by/shadow/force/rejiment_fors/.

[29] Козак, К.И. Германские оккупационные органы управления: военные формирования, структура, задачи / К.И. Козак // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 92.

[30] Там же, С. 98.

[31] Органы управления, учреждения и формирования, осуществлявшие оккупационный режим на территории Беларуси. Режим доступа: http://archives.gov.by/index.php?id=616907.

[32] Козак, К.И. Германские оккупационные органы управления: военные формирования, структура, задачи / К.И. Козак // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 62 – 63.

[33] Айнзатцгруппы // Энциклопедия Третьего рейха / сост. д-р ист. наук В. Телицын. – 2-е изд. – М.: Локид–Пресс; РИПОЛ Классик, 2004. – С. 10 – 11.

[34] Мельников, Д. Империя смерти: Аппарат насилия в нацистской Германии. 1933 – 1945 / Д. Мельников, Л. Черная – М.: Политиздат, 1987. – С. 146 – 151.

[35] Уильямсон, С.И. СС – инструмент террора / С.И. Уильямсон. – Смоленск: «Русич», 2003. – С. 369.

[36] Мельников, Д. Империя смерти: Аппарат насилия в нацистской Германии. 1933 – 1945 / Д. Мельников, Л. Черная – М.: Политиздат, 1987. – С. 323.

[37] Козак, К.И. Германские оккупационные органы управления: военные формирования, структура, задачи / К.И. Козак // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 69 – 70.

[38] Козак, К.И. Германские оккупационные органы управления: военные формирования, структура, задачи / К.И. Козак // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 72.

[39] Семиряга, М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны / М.И. Семиряга. – М., 2000. – С. 5.

[40] Літвін, А.М. Калабарацыя ў Беларусі падчас Другой сусветнай вайны // Гістарычны альманах. – Том. 13. – 2007. – С. 92.

[41] Гісторыя Беларусі: у 6 т. / рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: Экаперспектыва, 2000 – 2005. – Т. 5: Беларусь у 1917–1945 гг. / А. Вабішчэвіч [і інш.]. – 2006. – С. 511.

[42] Літвін, А.М. Беларуская народная самапомач / А.М. Літвін // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 1. А – Беліца / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: М.В. Біч і інш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1993. – С. 390 – 391.

[43] Устав Белорусского народной самопомощи в Минске // Соловьёв, А.К. Белорусская Центральная Рада: создания, деятельность, крах / А.К. Соловьёв. Под ред. С.М. Симонова. – Мн.: Навука і тэхніка, 1995. – С. 105 – 107.

[44] Літвін, А.М. Беларуская народная самапомач / А.М. Літвін // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 1. А – Беліца / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: М.В. Біч і інш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1993. – С. 390 – 391.

[45] К’яры, Б. Штодзённасць за лініяй фронту: Акупацыя, калабарацыя і супраціў у Беларусі (1941 – 1944 г.) / Б. К’яры. Пер. з ням. Л. Баршчэўскага; нав. рэд. Г. Сагановіч. – 2-е выд., папраўл. – Мінск, 2008. – С. 138.

[46] Туронак, Ю. Людзі СБМ; Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Ю. Туронак. – Смаленск, 2008. – С. 421.

[47] Літвін, А.М. Беларускі корпус самааховы / А.М. Літвін // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 1. А – Беліца / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: М.В. Біч і інш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1993. – С. 435.

[48] Туронак, Ю. Людзі СБМ; Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Ю. Туронак. – Смаленск, 2008. – С. 424.

[49] Гісторыя Беларусі: у 6 т. / рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: Экаперспектыва, 2000 – 2005. – Т. 5: Беларусь у 1917–1945 гг. / А. Вабішчэвіч [і інш.]. – 2006. – С. 510.

[50] Каваленя, А.А. Саюз бедарускай моладзі / А.А. Каваленя, А.М. Літвін // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 6. Кн. 1: Пузыны – Усая / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П. Пашкоў (гал. рэд.) і інш.; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 2001. – С. 248 – 249.

[51] Туронак, Ю. Людзі СБМ; Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Ю. Туронак. – Смаленск, 2008. – С. 50.

[52] Каваленя, А.А, Прагерманскія саюзы моладзі на Беларусі, 1941 – 1944: Вытокі. Структура. Дзейнасць / А.А. Каваленя. – Мн.,1999.

[53] Соловьёв, А.К. Белорусская Центральная Рада: создания, деятельность, крах / А.К. Соловьёв. Под ред. С.М. Симонова. – Мн.: Навука і тэхніка, 1995. – С. 12.

[54] Текст листовки о создании Белорусской Рады Доверия 15 июля 1943 г. // Соловьёв, А.К. Белорусская Центральная Рада: создания, деятельность, крах / А.К. Соловьёв. Под ред. С.М. Симонова. – Мн.: Навука і тэхніка, 1995. – С. 109.

[55] Соловьёв, А.К. Белорусская Центральная Рада: создания, деятельность, крах / А.К. Соловьёв. Под ред. С.М. Симонова. – Мн.: Навука і тэхніка, 1995. – С. 23.

[56] Там же, С. 26.

[57] Там же, С. 28 – 29.

[58] Літвін, А.М. Беларуская цэнтральная рада / А.М. Літвін // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 1. А – Беліца / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: М.В. Біч і інш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1993. – С. 419 – 420.

[59] Романько, О.В. Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские формирования в силовых структурах нацистской Германии (1941 – 1945 гг.) / О.В. Романько. – Симферополь: Антиква, 2008. – С. 183.

[60] Соловьёв, А.К. Белорусская Центральная Рада: создания, деятельность, крах / А.К. Соловьёв. Под ред. С.М. Симонова. – Мн.: Навука і тэхніка, 1995. – С. 33.

[61] Романько, О.В. Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские формирования в силовых структурах нацистской Германии (1941 – 1945 гг.) / О.В. Романько. – Симферополь: Антиква, 2008. – С. 183.

[62] Літвін, А.М. Беларуская краёвая абарона / А.М. Літвін // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 1. А – Беліца / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: М.В. Біч і інш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1993. – С. 375.

[63] Кирсанов, Н.А. Великая Отечественная война 1941 – 1945 гг.: национальные и добровольческие формирования по разные стороны фронта / Н.А. Кирсанов, С.И. Дробязко // Отечественная история. – 2001. – № 6. – С. 69.

[64] Дробязко, С. Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС / С. Дробязко, А. Каращук. – М., Издательство: АСТ, 2001. – С. 5.

[65] Кирсанов, Н.А. Великая Отечественная война 1941 – 1945 гг.: национальные и добровольческие формирования по разные стороны фронта / Н.А. Кирсанов, С.И. Дробязко // Отечественная история. – 2001. – № 6. – С. 69.

[66] Литвин, А.М. Местная вспомогательная полиция на территории Беларуси (июль 1941 – июль 1944 гг.) / А.М. Литвин // Беларусьу ХХ стагоддзі. Вып. 2. – Мн., 2004. – С. 221 – 227.

[67] Литвин, А.М. Украинские полицейские батальоны на территории Беларуси в 1941 – 1944 годах / А.М. Литвин // Беларуская думка. – 2009. – № 4. – С. 96.

[68] Там же, С. 98.

[69] Романько, О.В. Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941 – 1945 / О.В. Романько. – М.: Вече, 2008. – С. 249.

[70] Литвин, А.М. Местная вспомогательная полиция на территории Беларуси (июль 1941 – июль 1944 гг.) / А.М. Литвин // Беларусьу ХХ стагоддзі. Вып. 3. – Мн., 2003. Режим доступа: http://www.homoliber.org/ru/xx/xx020127.html.

[71] Романько, О.В. Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941 – 1945 / О.В. Романько. – М.: Вече, 2008. – С. 249.

[72] Там же, С. 259.

[73] Литвин, А.М. Местная вспомогательная полиция на территории Беларуси (июль 1941 – июль 1944 гг.) / А.М. Литвин // Беларусьу ХХ стагоддзі. Вып. 3. – Мн., 2003. – С. 221 – 227.

[74] Литвин, А.М. Латышские полицейские («шутцманшафт») батальоны в Белоруссии (1941 – 1944 гг.) / А.М. Литвин // «Уничтожить как можно больше…». Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942 – 1944 гг.: Сборник документов / А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. (сост.). – М.: Изд-во: Фонд «Историческая память», 2009. – С. 29 – 30.

[75] Кирсанов, Н.А. Великая Отечественная война 1941 – 1945 гг.: национальные и добровольческие формирования по разные стороны фронта / Н.А. Кирсанов, С.И. Дробязко // Отечественная история. – 2001. – № 6. – С. 70.

[76] Крикунов, П. Казаки. Между Сталиным и Гитлером. Крестовый поход против большевизма / П. Крикунов. – М.: Изд-во: Яуза, Эксмо, 2005.

[77] Литвин, А.М. Местная вспомогательная полиция на территории Беларуси (июль 1941 – июль 1944 гг.) / А.М. Литвин // Беларусьу ХХ стагоддзі. Вып. 3. – Мн., 2003. – С. 221 – 227.

[78] 1-я Русская национальная бригада СС («Дружина»). Режим доступа: http://velikvoy.narod.ru/voyska/voyskager/vostok/rus/druzhina.htm.

[79] 1-я Русская национальная бригада СС («Дружина»). Режим доступа: http://velikvoy.narod.ru/voyska/voyskager/vostok/rus/druzhina.htm.

[80] Пасэ, У.С. Докшыцка-Крулеўшчынская аперацыя 1943 / У.С. Пасэ // Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941 – 1945: энцыкл. / рэд. кал.: І.П. Шамякін (гал. рэд.) [і інш.]. – Мн.: БелЭС, 1990. – С. 197 – 198.

[81] Скараход, В. “Прывітанне “Хайль Гітлер!” адмяніць…” / В. Скараход, С. Табачнікаў // Беларуская мінуўушчына. – 1995. – № 2. – С. 10 – 13.

[82] Жумар, С. Руская вызваленчая народная армія / С. Жумар // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 6. Кн. 1: Пузыны – Усая / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П. Пашкоу і інш.; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 2001. – С. 140.

[83] Гребень, Е.А. Русская освободительная народная армия Каминского на Лепельщине в 1943 – 1944 гг. / Е.А. Гребень // Лепельскія чытанні”. Зборнік дакладаў / Склад. А.У. Стельмах. – Лепель: Установа культуры “Лепельскі раённы краязнаўчы музей”. – С. 56.

[84] Зварот нямецкага камандавання да насельніцтва Лепельскага, Ушацкага, Сененскага, Чашніцкага і Бешанковіцкага раёнаў ад 19 жніўня 1943 г. // Памяць: Лепел. р-н: Гіст.-дак. хронікі гарадоў і р-наў Беларусі / Укл. В.Я. Ланікіна, А.У. Стельмах: Рэдкал. В.Я. Ланікіна і інш.; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: Беларусь, 1999. – С. 309.

[85] Гребень, Е.А. Русская освободительная народная армия Каминского на Лепельщине в 1943 – 1944 гг. / Е.А. Гребень // Лепельскія чытанні”. Зборнік дакладаў / Склад. А.У. Стельмах. – Лепель: Установа культуры “Лепельскі раённы краязнаўчы музей”. – С. 57.

[86] Там же, С. 57.

[87] Лістоўка Лепельскага падпольнага райкама КП(б)Б “Да салдат брыгады Камінскага” 1943 г. // Памяць: Лепел. р-н: Гіст.-дак. хронікі гарадоў і р-наў Беларусі / Укл. В.Я. Ланікіна, А.У. Стельмах: Рэдкал. В.Я. Ланікіна і інш.; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: Беларусь, 1999. – С. 310.

[88] Жумар, С. Руская вызваленчая народная армія / С. Жумар // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 6. Кн. 1: Пузыны – Усая / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П. Пашкоу і інш.; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 2001. – С. 140.

[89] Жумар, С. Руская нацыянальная народная армія / С. Жумар // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 6. Кн. 1: Пузыны – Усая / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П. Пашкоу і інш.; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 2001. – С. 141.

[90] Смыслов, О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова / О.С. Смыслов. – М.: Вече, 2004. – С. 137 – 138.

[91] Документы изобличают. Сборник документов и материалов о сотрудничестве украинских националистов со спецслужбами фашистской Германии / Авт.-сост. Г.С. Ткаченко и др. – Киев, 2004. – С. 27.

[92] Гуленка, У. Палеская сеч Украінскай паўстанцкай арміі / У. Гуленка // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: У 6 т. Т. 5. М – Пуд / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П. Пашкоў (гал. рэд.) і інш.; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1999. – С. 385.

[93] Гуленка, І.У. Арганізацыя украінскіх нацыяналістаў / І.У. Гуленка // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 1. А – Беліца / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: М.В. Біч і інш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1993. – С. 149 – 150.

[94] Фіров, П.Т. Історія оун-упа: Події, факти, документи, коментарі / П.Т. Фіров. – Севастополь: Вид-во СевНТУ, 2002. – С. 93.

[95] Там же, С. 95.

[96] Там же, С. 96.

[97] Гуленка, І.У. Арганізацыя украінскіх нацыяналістаў / І.У. Гуленка // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 1. А – Беліца / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: М.В. Біч і інш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э.Э. Жакевіч. – Мн.: БелЭН, 1993. – С. 149 – 150.

[98] Раманоўскі, В.П. «Ост» / В.П. Раманоўскі // Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941–1945: энцыкл. / рэд. кал.: І.П. Шамякін (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск, 1990. – С. 390.

[99] Замечания и предложения «Восточного министерства» по генеральному плану «Ост» от 27 апреля 1942 г. // Дашичев, В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Том 2. Агрессия против СССР. Падение «Третьей империи» 1941 – 1945 гг. / В.И. Дашичев. – Москва: Издательство «Наука», 1973. – С. 30 – 39.

[100] Из приказа командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау о поведении войск на Востоке от 10 октября 1941 г. // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941 – 1944 гг.) / Сост.: Заставленко Г.Ф. (рук.) и др.; под общ. Ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 60 – 62.

[101] Гісторыя Беларусі: у 6 т. / рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: Экаперспектыва, 2000 – 2005. – Т. 5: Беларусь у 1917–1945 гг. / А. Вабішчэвіч [і інш.]. – 2006. – С. 488.

[102] Лагеря советских военнопленных в Беларуси – Lager sowjetischer Kriegsgefangener in Belarus, 1941 – 1944: справочник / авт.-сост. В.И. Адамушко (и др.); редкол. В.И. Адамушко (гл. ред.) (и др.). – Мн.: НАРБ, 2004. – С. 15.

[103] Там же, С. 17.

[104] Там же, С. 19.

[105] Памяць: Гіст. – дакум. хроніка Полацка / рэд. кал.: Г.П. Пашкоў [і інш.]. – Мінск: БелЭН, 2002. – С. 408.

[106] Лагеря советских военнопленных в Беларуси – Lager sowjetischer Kriegsgefangener in Belarus, 1941 – 1944: справочник / авт.-сост. В.И. Адамушко (и др.); редкол. В.И. Адамушко (гл. ред.) (и др.). – Мн.: НАРБ, 2004. – С. 85, 87.

[107] Памяць: Гіст. – дакум. хроніка Полацка / рэд. кал.: Г.П. Пашкоў [і інш.]. – Мінск: БелЭН, 2002. – С. 417.

[109] Лагерь смерти Тростенец. Документы и материалы. / Сост. В.И. Адамушко, Г.Д. Кнатько, Н.Е. Калесник, В.Д. Селеменев, H.A. Яцкевич. Под ред. Г.Д. Кнатько. – Мн.: НАРБ, 2003. – С. 3.

[110] Там же, С. 5 – 6.

[111] Лагеря советских военнопленных в Беларуси – Lager sowjetischer Kriegsgefangener in Belarus, 1941 – 1944: справочник / авт.-сост. В.И. Адамушко (и др.); редкол. В.И. Адамушко (гл. ред.) (и др.). – Мн.: НАРБ, 2004. – С. 73.

[112] Бутьянов, П.М. Белые «ангелы смерти» / П.М. Бутьянов // Аникеев, Л. Тайны фашистских концлагерей. – М.: Филиал ФГУП «Военное издательство» МОРФ, 2005. – С. 118 – 119.

[113] Карпович, В.Е. В страшных лагерях / В.Е. Карпович // Аникеев, Л. Тайны фашистских концлагерей. – М.: Филиал ФГУП «Военное издательство» МОРФ, 2005. – С. 153.

[114] Яцкевич, Н.А. Фашистские лагеря для гражданского населения на оккупированной территории Белоруссии / Н.А. Яцкевич. Режим доступа: http://vif2ne.ru/nvk/forum/arhprint/1213606.

[115] Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси. 1941 – 1944 / Авт.-сост. В. И. Адамушко и др. Мн., 2001. – С. 19.

[116] Там же, С. 18.

[117] Там же, С. 19.

[118] Корсак, А. «Их завещанье – вы слышите это? – Чтоб не стала планета печальным гетто…» Холокост на территории Витебской области во время Великой Отечественной войны / А.И. Корсак // Родина. – 2008. – №. 7. – С.117.

[119] Корсак, А.І. Правядзенне нацысцкай палітыкі ізаляцыі яўрэйскага насельніцтва і стварэнне гета на тэрыторыі Віцебскай вобласці ў 1941 – 1943 гг. / А.І. Корсак // Вестн. Полоцк. гос. ун-а. Сер. А, Гуманитарные науки. – 2007. – № 1. – С. 52.

[120] Акт о злодеяниях в Полоцке и Полоцкой области в отношении еврейской национальности // НАРБ. – Ф. 861. – Оп. 1. – Д. 13. – Л. 5.

[121] Холокост в Беларуси. 1941 – 1944: док. и матер. / сост.: Э.Г. Иоффе, Г.Д. Кнатько, В.Д. Селеменев. – Минск: НАРБ, 2002. – С. 234.

[122] Акт о злодеяниях в Полоцке и Полоцкой области в отношении еврейской национальности // НАРБ. – Ф. 861. – Оп. 1. – Д. 13. – Л. 5.

[123] Корсак, А.І. Ажыццяўленне нямецка-фашысцкай палітыкі генацыду яўрэйскага насельніцтва ў гады Вялікай Айчыннай вайны (на прыкладзе г. Полацка) / А.І. Корсак // Беларускае Падзвінне: вопыт, методыка і вынікі палявых даследаванняў (да 80-годдзя пачатку археалагічных раскопак у г. Полацку): зб. навук. прац рэсп. навук.-практ. семінара, Полацк, 20 – 21 лістап. 2008 г. / пад агул. рэд. Д.У. Дука, У.А. Лобача. – Наваполацк: ПДУ, 2009. – С. 191 – 195.

[124] Холокост в Беларуси. 1941 – 1944: док. и матер. / сост.: Э.Г. Иоффе, Г.Д. Кнатько, В.Д. Селеменев. – Минск: НАРБ, 2002. – С. 237.

[125] Акт о злодеянии, совершённых немецко-фашистскими захватчиками в г. Полоцке и Полоцкой области // Зональный государственный архив в г. Полоцк. – Ф. 687. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 23–24.

[126] Оперативный приказ № 1 высшего начальника СС и полиции «Остланда» и «России – Север» обергруппенфюрера СС Еккельна на проведение операции «Зимнее волшебство» («Винтерцаубер») от 5 февраля 1943 г. // «Уничтожить как можно больше…». Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942 – 1944 гг.: Сборник документов / А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. (сост.). – М.: Изд-во: Фонд «Историческая память», 2009. – С. 117 – 119.

[127] Оперативный приказ № 2 высшего начальника СС и полиции «Остланда» и «России – Север» обергруппенфюрера СС Еккельна о подготовке карательной операции «Зимнее волшебство» от 6 февраля 1943 г. // «Уничтожить как можно больше…». Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942 – 1944 гг.: Сборник документов / А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. (сост.). – М.: Изд-во: Фонд «Историческая память», 2009. – С. 125 – 124.

[128] Шифртелеграмма № 8870 о развёртывании карательной экспедиции в Дриссенском и Освейском районах Белоруссии от 23 февраля 1943 г. // «Уничтожить как можно больше…». Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942 – 1944 гг.: Сборник документов / А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. (сост.). – М.: Изд-во: Фонд «Историческая память», 2009. – С. 137.

[129] «І былі разам – дзяцінства і вайна». Зборнік успамінаў дзяцей вайны Верхнядзвінскага раёна. – Верхнядзвінск, 2009. – С. 7 – 8.

[130] Сообщение из занятых восточных областей № 49 шефа полиции безопасности и СД о результатах проведенных карательных операций в январе-марте 1943 года на территории рейхскомиссариата «Остланд» от 9 апреля 1943 г. // «Уничтожить как можно больше…». Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942 – 1944 гг.: Сборник документов / А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. (сост.). – М.: Изд-во: Фонд «Историческая память», 2009. – С. 235 – 236.

[131] Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне. Энцыклапедыя. – Мінск: БеэСЭ, 1990. – С. 221.

[132] Новиков, С.Е. Германская экономическая политика на оккупированной территории Беларуси (1941 – 1944 гг.) / С.Е. Новиков // Российские и славянские исследования: науч. сб. Вып. 2. / редкол.: А. П. Сальков,О. А. Яновский (отв. редакторы) [и др.]. – Минск: БГУ, 2007. – С. 51.

[133] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн.: БЕЛТА, 2005. – С. 117.

[134] Из директивы Геринга об экономическом ограблении намеченной к оккупации территории СССР от 16 июня 1941 г. // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941 – 1944 гг.) / Сост.: Заставленко Г.Ф. (рук.) и др.; под общ. Ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 35 – 39.

[135] Новиков, С.Е. Германская экономическая политика на оккупированной территории Беларуси (1941 – 1944 гг.) / С.Е. Новиков // Российские и славянские исследования: науч. сб. Вып. 2. / редкол.: А. П. Сальков,О. А. Яновский (отв. редакторы) [и др.]. – Минск: БГУ, 2007. – С. 52 – 53.

[136] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн.: БЕЛТА, 2005. – С. 119 – 120.

[137] Там же, С. 121 – 122.

[138] Козлова, С.Л. Аграрная политика германских захватчиков в Беларуси / С.Л. Козлова // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 186.

[139] Там же, С. 196.

[140] Там же, С. 197.

[141] Там же, С. 189 – 190.

[142] Белозорович, В.А. Особенности аграрной политики немецко-фашистских оккупантов в Беларуси / В.А. Белозорович // Европа во второй мировой войне: история, уроки, современность. Материалы международной научно-теоретической конференции, 5 – 6 мая 2005 г. – Витебск: Издательство УО «ВГУ им. П.М. Машерова», 2005. – С. 31 – 32.

[143] Козлова, С.Л. Аграрная политика германских захватчиков в Беларуси / С.Л. Козлова // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 193.

[144] Белозорович, В.А. Западнорусская деревня в 1939 – 1953 годах: Монография / В.А. Белозорович. – Гродно: ГрГУ, 2004. – С. 71 – 72.

[145] Новиков, С.Е. Германская экономическая политика на оккупированной территории Беларуси (1941 – 1944 гг.) / С.Е. Новиков // Российские и славянские исследования: науч. сб. Вып. 2. / редкол.: А. П. Сальков,О. А. Яновский (отв. редакторы) [и др.]. – Минск: БГУ, 2007. – С. 58.

[146] Козлова, С.Л. Аграрная политика германских захватчиков в Беларуси / С.Л. Козлова // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 201.

[147] Там же, С. 204.

[148] Новиков, С.Е. Германская экономическая политика на оккупированной территории Беларуси (1941 – 1944 гг.) / С.Е. Новиков // Российские и славянские исследования: науч. сб. Вып. 2. / редкол.: А. П. Сальков,О. А. Яновский (отв. редакторы) [и др.]. – Минск: БГУ, 2007. – С. 59.

[149] Распараджэнне аб спагнанні нядоімак платнікаў падаткаў ад 18 снежня 1942 г. // ГАВО. – Ф. 2840. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 67.

[150] Распоряжение местной комендатуры бургомистру Экимани от 23 декабря 1941 г. // Государственный архив Витебской области (ГАВО). – Ф. 2823. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 1.

[151] Новиков, С.Е. Германская экономическая политика на оккупированной территории Беларуси (1941 – 1944 гг.) / С.Е. Новиков // Российские и славянские исследования: науч. сб. Вып. 2. / редкол.: А. П. Сальков,О. А. Яновский (отв. редакторы) [и др.]. – Минск: БГУ, 2007. – С. 60.

[152] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн.: БЕЛТА, 2005. – С. 119 – 120.

[153] Из директивы Геринга об экономическом ограблении намеченной к оккупации территории СССР от 16 июня 1941 г. // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941 – 1944 гг.) / Сост.: Заставленко Г.Ф. (рук.) и др.; под общ. Ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 35 – 39.

[154] Орлов, А. Оккупационные деньги в Беларуси / А.Орлов // Банкаўскі веснік. – 2003. – № 11. – С. 58.

[155] Балябин, А. Денежная политика немецких оккупационных властей на территории Беларуси (июль – декабрь 1941 г.) / А. Балябин // Банкаўскі веснік. – 2004. – № 4. – С. 62.

[156] Баюра, А.Н. Оккупационные деньги фашистской Германии в Беларуси в годы Второй мировой войны / А.Н. Баюра // “Беларусь і суседзі: гістарычныя шляхі, узаемадзеенне і ўзаемаўплывы”: матэрыялы Міжнарод. Навук. Канф., Гомель, 9 – 10 кастр. 2008 г. / рэдкал.: Р.Р. Лазько (гал. рэд.) [і інш.]. – Гомель: ГДУ імя Ф. Скарыны, 2008. – С. 196.

[157] Орлов, А. Оккупационные деньги в Беларуси / А.Орлов // Банкаўскі веснік. – 2003. – № 11. – С. 61.

[158] Сенилов, Б.В. Военные деньги второй мировой войны / Б.В. Сенилов. – М.: Финансы и статистика, 1991. – С. 52.

[159] Орлов, А. Оккупационные деньги в Беларуси / А.Орлов // Банкаўскі веснік. – 2003. – № 11. – С. 63.

[160] Лиходедов, В. Военные деньги Второй мировой войны / В. Лиходедов // Банкаўскі веснік. – 2009. – № 7. – С. 64.

[161] Баюра, А.Н. Оккупационные деньги фашистской Германии в Беларуси в годы Второй мировой войны / А.Н. Баюра // “Беларусь і суседзі: гістарычныя шляхі, узаемадзеенне і ўзаемаўплывы”: матэрыялы Міжнарод. Навук. Канф., Гомель, 9 – 10 кастр. 2008 г. / рэдкал.: Р.Р. Лазько (гал. рэд.) [і інш.]. – Гомель: ГДУ імя Ф. Скарыны, 2008. – С. 197.

[162] В. де Ври. Музыкальная спецкоманда при Oккупационном штабе рейхсляйтера Розенберга / В. де Ври // Военные трофеи: Международный бюллетень. – 1995. – № 1. Режим доступа: http://spoils.libfl.ru/spoils/rus/spoils1.html.

[163] Зинич, М.С. Деятельность оперативного штаба А. Розенберга по вывозу культурных ценностей из СССР / М.С. Зинич // Отечественная история. – 1999. – № 4. – С. 163.

[164] Там же, С. 166.

[165] Письмо генерального комиссара Белоруссии Кубе Розенбергу о вывозе художественных и материальных ценностей из гор. Минска от 29 сентября 1941 г. // // Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941 – 1944 гг.) / Сост.: Заставленко Г.Ф. (рук.) и др.; под общ. Ред. Е.А. Болтина и Г.А. Белова. – 3-е изд. – М.: Экономика, 1985. – С. 254 – 256.

[166] Белорусские остарбайтеры: историко-аналитическое исследование / под ред. Г.Д. Кнатько. – Мн., 2001. – C. 27.

[167] Государственный архив Витебской области (ГАВО). – Ф. 2823. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 37.

[168] НАРБ. – Ф. 370. – Оп. 1. – Д. 923. – Л. 6 – 7.

[169] Карательные акции в Беларуси / Сост.: В.Я. Герасимов, С.М. Гайдук, И.Н. Кулан. – Мн.: Стамея. – 2008. – С. 34 – 35, 44 – 45.

[170] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 78; ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 79.

[171] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 76. – Л.

[172] ГАВО. – Ф. 2834. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 6.

[173] Белорусские остарбайтеры. Угон населения на принудительные работы в Германию (1941 – 1944): Документы и материалы / Сост. Г.Д. Кнатько, В.И. Адамушко и др. В 2 кн. Кн. 1. – Мн., 1996. – С. 120.

[174] Записано в 2004 г. от Шамрай Т. 1928 г.р., в. Йоды Шарковщинского р-на

[175] Записано в 2009 г. от Ситьковой И. 1930 г.р., г. Новополоцк

[176] Белорусские остарбайтеры. Угон населения на принудительные работы в Германию (1941 – 1944): Документы и материалы / Сост. Г.Д. Кнатько, В.И. Адамушко и др. В 2 кн. Кн. 1. – Мн., 1996. – С. 55.

[177] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 81. – Л. 116.

[178] ДАВВ. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 70. – Л. 15.

[179] Записано в 2006 г. Курочкинай М. от Верташонак Г. 1928 г.р., г.п. Шарковщина

[180] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 81. – Л. 114.

[181] Записано в 2009 г. Корсак А. от Ситьковой И. 1930 г.р., г. Новополоцк

[182] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 81. – Л. 110.

[183] Записано в 2005 г. Шарох С. от Титович Л. 1926 г.р., г. Поставы

[184] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 81. – Л. 130.

[185] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 77. – Л. 159.

[186] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 76. – Л. 67.

[187] ГАВО. – Ф. 2784. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 116.

[188] ГАВО. – Ф. 2841. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 106.

[189] Памяць Беларусі: Рэспубліканская кніга / рэд. кал.: Г.П.Пашкоў [і інш.]. – Мінск: БелЭН, 2005. – С.27.

[190] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн: БЕЛТА, 2005. – С. 106.

[191] Окороков, А. Особый фронт. Немецкая пропаганда на восточном фронте в годы второй мировой войны / А. Окороков. – М.: Русский путь, 2007. – С. 24.

[192] Там же, С. 24.

[193] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн: БЕЛТА, 2005. – С. 107.

[194] Болсун, Г.А. Противоборство советской и немецкой пропаганды на оккупированной территории Беларуси (1941 – 1944 гг.) / Г.А. Болсун // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 432 – 452.

[195] Окороков, А. Особый фронт. Немецкая пропаганда на восточном фронте в годы второй мировой войны / А. Окороков. – М.: Русский путь, 2007. – С. 58.

[196] Жумарь, С.В. Оккупационная периодическая печать на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны / С.В. Жумарь // Беларусь. 1941 – 1945: Подвиг. Трагедия. Память. В 2 кн. Кн. 1. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории; редкол.: А.А. Коваленя (пред.) и др. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 136.

[197] Там же, С. 137.

[198] Библиография оккупационных периодических изданий, выходивших на территории Белоруссии в 1941 – 1944 гг. / авт.-сост. С.В. Жумарь. – Минск: БелНИЦДААД, 1995. – 44 с.

[199] Кисилёв, А.М. «Брандт в правой руке держал жёлтый портфель…» / А.М. Кисилёв // Выстояли и победили: свидетельствуют архивы. – Витебск, 2005. – С. 14.

[200] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн: БЕЛТА, 2005. – С. 109.

[201] Окороков, А. Особый фронт. Немецкая пропаганда на восточном фронте в годы второй мировой войны / А. Окороков. – М.: Русский путь, 2007. – С. 44.

[202] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн: БЕЛТА, 2005. – С. 109.

[203] Там же, С. 111.

[204] Окороков, А. Особый фронт. Немецкая пропаганда на восточном фронте в годы второй мировой войны / А. Окороков. – М.: Русский путь, 2007. – С. 37 – 39.

[205] Беларусь в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 / А.А. Коваленя (руководитель авторского коллектива), А.М. Литвин, В.И. Кузьменко и др. – Мн: БЕЛТА, 2005. – С. 111.

[206] Там же, С. 135.

[207] Там же, С. 136.

[208] ГАВО. – Ф. 2848. – Оп. 1. – Д. 17. – Л. 2.

[209] ГАВО. – Ф. 2844. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 4.

[210] Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). – Ф. 371. – Оп. 1. – Д. 41. – Л. 29.

[211] НАРБ. – Ф. 63. – Оп. 16. – Д. 6. – Л. 43.

[212] НАРБ. – Ф. 370. – Оп. 6. – Д. 167. – Л. 56 – 57.

[213] Жылінскі, М.Г. Адукацыя на акупіраванай тэрыторыі Беларусі ў гады Вялікай Айчыннай вайны (чэрвень 1941 – ліпень 1944 гг.): манаграфія / М.Г. Жылінскі, навук. рэд. А.А. Каваленя. – Мн.: БДПУ, 2006. – С. 54.

[214] Там же, С. 62.

[215] Кабрынец, П. Школы суровых дзён / П. Кабрынец // Маладосць. – 1971. – № 2. – С. 106 – 108.

[216] Жылінскі, М.Г. Адукацыя на акупіраванай тэрыторыі Беларусі ў гады Вялікай Айчыннай вайны (чэрвень 1941 – ліпень 1944 гг.): манаграфія / М.Г. Жылінскі, навук. рэд. А.А. Каваленя. – Мн.: БДПУ, 2006. – С. 68.

[217] Там же, С. 97.

[218] ГАВО. – Ф. 2844. – Оп. 1. – Д. 7. – Л. 274.

[219] ГАВО. – Ф. 2844. – Оп. 1. – Д. 6. – Л. 27.

[220] Там же, С. 27.

[221] ГАВО. – Ф. 2844. – Оп. 1. – Д. 6. – Л. 17.

[222] ГАВО. – Ф. 2844. – Оп. 1. – Д. 7. – Л. 85.

[223] Каваленя, А.А. Адукацыя на акупаванай тэрыторыі Беларусі 1941 – 1944 гг. / А.А. Каваленя // Матэрыялы міжнароднага кангрэса, Мінск, 20 – 21 кастрычніка 1998. – Мн., 1998. – С. 136 – 145.

[224]Канфесіі на Беларусі (к. XVIIIXX ст.) / В.В. Грыгор’ева, У.М. Завальнюк, У.І. Навіцкі, А.М. Філатава; Навук. рэд. У.І. Навіцкі. – Мн.: ВП “Экаперспектыва”, 1998. – С. 216 – 217.

[225]Горидовец, В.В. Церковная жизнь на территории Полоцко-Витебской епархии в период немецкой оккупации в 1941 – 1944 годах / В.В. Горидовец // Віцебшчына ў 1941 – 1944 гг.: Супраціў. Вызваленне. Памяць: матэрыялы рэспубліканскай навукова-практычнай канферэнцыі, Віцебск, 18 – 19 чэрвеня 2009 г. / Віц. дзярж. ун-т; рэдкал.: В.У. Акуневіч (адк. рэд.) і інш. – Віцебск: УА “ВДУ імя П.М. Машэрава”, 2009. – С. 69.

[226]Ярмусик, Э.С. Католический Костёл в Белоруссии в годы второй мировой войны (1939 – 1945): Монография / Э.С. Ярмусик. – Гродно: ГрГУ, 2002. – С. 75.

[227] Силова, С.В. Православная церковь в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.): Монография / С.В. Силова. – Гродно: ГрГУ, 2003. – С. 4 – 5.

[228] Канфесіі на Беларусі (к. XVIII – XX ст.) / В.В. Грыгор’ева, У.М. Завальнюк, У.І. Навіцкі, А.М. Філатава; Навук. рэд. У.І. Навіцкі. – Мн.: ВП “Экаперспектыва”, 1998. – С. 218.

[229] Горидовец, В.В. Церковная жизнь на территории Полоцко-Витебской епархии в период немецкой оккупации в 1941 – 1944 годах / В.В. Горидовец // Віцебшчына ў 1941 – 1944 гг.: Супраціў. Вызваленне. Памяць: матэрыялы рэспубліканскай навукова-практычнай канферэнцыі, Віцебск, 18 – 19 чэрвеня 2009 г. / Віц. дзярж. ун-т; рэдкал.: В.У. Акуневіч (адк. рэд.) і інш. – Віцебск: УА “ВДУ імя П.М. Машэрава”, 2009. – С. 71.

[230] Силова, С.В. Православная церковь в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.): Монография / С.В. Силова. – Гродно: ГрГУ, 2003. – С. 15.

[231] Там же, С. 19.

[232] Горидовец, В.В. Церковная жизнь на территории Полоцко-Витебской епархии в период немецкой оккупации в 1941 – 1944 годах / В.В. Горидовец // Віцебшчына ў 1941 – 1944 гг.: Супраціў. Вызваленне. Памяць: матэрыялы рэспубліканскай навукова-практычнай канферэнцыі, Віцебск, 18 – 19 чэрвеня 2009 г. / Віц. дзярж. ун-т; рэдкал.: В.У. Акуневіч (адк. рэд.) і інш. – Віцебск: УА “ВДУ імя П.М. Машэрава”, 2009. – С. 69 – 71.

[233] Канфесіі на Беларусі (к. XVIII – XX ст.) / В.В. Грыгор’ева, У.М. Завальнюк, У.І. Навіцкі, А.М. Філатава; Навук. рэд. У.І. Навіцкі. – Мн.: ВП “Экаперспектыва”, 1998. – С. 221.

[234] Горидовец, В.В. Церковная жизнь на территории Полоцко-Витебской епархии в период немецкой оккупации в 1941 – 1944 годах / В.В. Горидовец // Віцебшчына ў 1941 – 1944 гг.: Супраціў. Вызваленне. Памяць: матэрыялы рэспубліканскай навукова-практычнай канферэнцыі, Віцебск, 18 – 19 чэрвеня 2009 г. / Віц. дзярж. ун-т; рэдкал.: В.У. Акуневіч (адк. рэд.) і інш. – Віцебск: УА “ВДУ імя П.М. Машэрава”, 2009. – С. 73.

[235] Силова, С.В. Православная церковь в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.): Монография / С.В. Силова. – Гродно: ГрГУ, 2003. – С. 63.

[236] Ярмусик, Э.С. Католический Костёл в Белоруссии в годы второй мировой войны (1939 – 1945): Монография / Э.С. Ярмусик. – Гродно: ГрГУ, 2002. – С. 80.

[237] Канфесіі на Беларусі (к. XVIII – XX ст.) / В.В. Грыгор’ева, У.М. Завальнюк, У.І. Навіцкі, А.М. Філатава; Навук. рэд. У.І. Навіцкі. – Мн.: ВП “Экаперспектыва”, 1998. – С. 225 – 226.

[238] Ярмусик, Э.С. Католический Костёл в Белоруссии в годы второй мировой войны (1939 – 1945): Монография / Э.С. Ярмусик. – Гродно: ГрГУ, 2002. – С. 93 – 94.

[239] Канфесіі на Беларусі (к. XVIII – XX ст.) / В.В. Грыгор’ева, У.М. Завальнюк, У.І. Навіцкі, А.М. Філатава; Навук. рэд. У.І. Навіцкі. – Мн.: ВП “Экаперспектыва”, 1998. – С. 227.

[240] Силова, С.В. Православная церковь в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.): Монография / С.В. Силова. – Гродно: ГрГУ, 2003. – С. 84.

[241] Балтрушэвіч, Н.Г. Рэлігійная сітуацыя на тэрыторыі Беларусі ў гады Вялікай Айчыннай вайны (на прыкладзе пратэстанцкай канфесіі) / Н.Г. Балтрушэвіч // Европа во второй мировой войне: история, уроки, современность. Материалы международной научно-теоретической конференции, 5 – 6 мая 2005 г. – Витебск: Издательство УО «ВГУ им. П.М. Машерова», 2005. – С. 54.

[242] Там же, С. 54.

Copyrigcht © 2014-2023. Музей УО "Барановичский колледж технологии и дизайна"