Музей колледжа

 2.1.         Причины, предпосылки и характер второй мировой войны

Возникновение войн – это всегда исторический процесс, своими корнями уходящий в близкое или далёкое прошлое.

Война – это организованная вооружённая борьба между странами, классами, народами за осуществление их экономических и политических целей. Тем самым вторая мировая война может рассматриваться на двух уровнях. В «узком» смысле – это война двух коалиций великих держав. В хронологической последовательности формирование противоборствующих коалиций происходило следующим образом: 1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу, 3 сентября союзные Польше Великобритания и Франция объявили войну Германии. 10 июня 1940 г. в войну на стороне Германии вступила Италия. 22 июня 1940 г. из войны вышла Франция. 22 июня 1941 г. Германия, Италия и их восточноевропейские союзники напали на Советский Союз. 7 декабря 1941 г. Япония напала на дальневосточные владения США и Великобритании.

В «широком» смысле – вторая мировая война была закономерным явлением при переходе от Версальско-Вашингтонской системы международных отношений к Ялтинско-Потсдамской. Поэтому войну 1939 – 1945 гг. следует рассматривать как совокупность войн великих держав между собой и другими странами за расширение сфер влияния и пересмотр границ, сложившихся в 1919 – 1922 гг.

О причинах возникновения второй мировой войны написано множество работ. На основании документов, в том числе и зарубежных, неопровержимо доказано, что война была порождена, прежде всего, агрессивными устремлениями германского нацизма и двойственностью, непоследовательностью политики западных стран, недостаточными усилиями по предотвращению войны.

Кроме того, вторая мировая война имела своими глубинными причинами борьбу ведущих мировых держав за источники сырья и рынки сбыта для своих монополий. Милитаризм – неотъемлемая черта империализма, а производство вооружения для массовых армий в XX в. стало выгодным бизнесом. Известный социолог Запада И. Валлерстайн пишет: «Даже мировые войны выгодны капиталистам… независимо от того, какую из сторон они поддерживают»[1]. Кризис 1929 – 1933 гг. повлиял на расчётливость крупной буржуазии, пренебрегающей ради своих прибылей жертвами миллионов людей и лишениями народов.

Борьба за мировое господство одной из ведущих держав в противостоящих военных блоках империалистических государств – одна из причин второй мировой войны. На межимпериалистические противоречия, приведшие к ней, наложились также и межформационные – между империализмом и первым в истории социалистическим государством – СССР: каждый из блоков имел целью либо уничтожить Советский Союз, либо его ослабить настолько, чтобы подчинить своим интересам и изменить общественный строй. При этом овладение территорией и ресурсами России считалось необходимым для достижения мирового господства.

Таким образом, анализ значительного пласта информации позволяет выделить следующие основные причины возникновения Второй мировой войны: во-первых, неравномерность мирового экономического развития – стремление экономик Германии, Италии и Японии к захвату новых источников сырья и расширению рынков сбыта готовой продукции; во-вторых, наличие неустранимых геополитических противоречий в мире к концу 1930-ых гг. – усилившееся во второй половине 1930-ых гг. давление Германии, Италии и Японии с целью передела сфер влияния в Европе, Северной Африке и на Дальнем Востоке; в-третьих, неэффективность созданной после первой мировой войны системы международных гарантий безопасности: системы Версальских договоров, которая учитывала интересы многих стран Европы и Азии, а также отсутствие достаточных полномочий и авторитета у Лиги Наций; в четвёртых, бедность и социальная неустроенность миллионов людей в Европе и Азии, ставшая питательной средой для распространения фашистских и милитаристских идей в Германии, Италии и Японии.

В качестве важнейшей предпосылки второй мировой войны рассматривается крах попыток создания эффективной системы коллективной безопасности в Европе и на Дальнем Востоке и попустительство мировых держав фашисткой агрессии в 1930-ых гг.

По своему характеру вторая мировая война была захватнической и агрессивной для стран, развязавших войну, и, несомненно, оборонительной и освободительной для обороняющихся стран. Продолжительность – 2194 дня. Число стран-участниц – 72 (80% населения земли), число нейтральных государств – 6. Боевые действия велись на территории 40 стран.

2.2.         План «Вайс». Начало военных действий в сентябре 1939 г. «Странная война»

Взаимоотношения между Германией и Польшей до этого времени определялись обязательствами по Версальскому мирному договору, подписанному обоими государствами, заявлением о ненападении от 26 января 1934 г. и договором об арбитраже, заключенном на конференции, проходившей 5 – 16 октября 1925 г. в Локарно[2].

Истинные причины нападения Германии на Польшу вытекают из заранее продуманного германским империализмом плана завоевания Европы, а затем и мирового господства. Ближайшие цели нацистской Германии заключались в том, чтобы, во-первых, лишить своих противников – Великобританию и Францию союзника на Востоке и, во-вторых, заблаговременно создать и подготовить плацдарм для нападения на СССР. Учитывая невыгодность ведения войны на два фронта – против Великобритании и Франции на Западе и против Польши на Востоке, – гитлеровские стратеги решили порознь разбить своих противников, нанеся в первую очередь удар по наиболее слабому из них – Польше. Они рассчитывали в короткий срок, за две – три недели, при наименьшей затрате сил и средств добиться эффективной победы, быстро овладеть Польшей, не дав опомниться ее союзникам.

Так, 23 августа, не успели И. Сталин с И. фон Риббентропом подписать пакт, как А. Гитлер уже отдал приказ о нападении на Польшу, как и намечалось, на рассвете 26-го.

Вся подготовка к нападению на Польшу проводилась в строжайшей тайне. 3 апреля 1939 г. начальник штаба Верховного Главнокомандования вермахта (ОКВ) генерал В. Кейтель известил главнокомандующих сухопутными войсками, ВВС и ВМФ о том, что подготовлен проект «Директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939 – 1940 гг.». Одновременно главнокомандующие видов вооруженных сил получили предварительный вариант плана войны с Польшей (план «Вайс»), который они должны были изучить и к 1 мая 1939 г. представить свои соображения относительно использования войск в войне против Польши, организации их взаимодействия и календарном плане мероприятий по подготовке операции. Полностью подготовку к войне следовало завершить к 1 сентября 1939 г. 11 апреля А. Гитлер утвердил «Директиву о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939 – 1940 гг.»[3].

Претворение этого плана в жизнь предполагалось осуществить согласованными ударами всех видов вооружённых сил, сухопутные войска должны были стремительным наступлением глубоко охватить, окружить и уничтожить главные силы польской армии. Решающая роль в достижении этой цели отводилась бронетанковым войскам и авиации. Концентрическими ударами с юга и юго-запада – из Моравии, Силезии и с северо-запада и севера – из Померании, Восточной Пруссии предполагалось разгромить главные силы польской армии западнее рек Висла и Нарев между Краковом и Быдгощью. Немецкому военно-морскому флоту надлежало обеспечивать действия сухопутных сил с моря, блокируя базы и уничтожая польский флот[4].

Таким образом, в Германии началось конкретное оперативное планирование войны с Польшей, которая должна была остаться локальным конфликтом.

Переброска и сосредоточение войск в Силезии и Померании осуществлялись в самое последнее время под предлогом проведения учений и маневров. 25 августа началась общая скрытая мобилизация с целью пополнения армии, которая находилась уже в полной боевой готовности. Так, в Силезии и западной части Чехословакии была развёрнута группа армий «Юг» (33 дивизии, из них 4 танковые) под командованием  генерал-полковника Г. Рундштедта. Этим войскам предстояло осуществить наступление в общем направлении на Варшаву, разгромить польские армии, развёрнутые в приграничной полосе, стремительно выйти в Висле, форсировать её и во взаимодействии с войсками группы армий «Север» уничтожить польские войска в западных областях страны. Действия войск группы армий «Юг» поддерживал 4-й воздушный флот[5]. В Померании и Восточной Пруссии была сосредоточена группа армий «Север» под командованием генерал-полковника Ф. Бока (21 дивизия, в том числе 2 танковые), которая получила задачу нанести удар также в направлении на Варшаву, во взаимодействии с группой армий «Юг» разгромить польские соединения севернее Вислы, а затем совместными усилиями завершить разгром польских войск в западных районах страны. С воздуха группу армий «Север» поддерживал 1-й воздушный флот. Между группами армий, на центральном участке германо-польской границы, немецко-фашистское командование оставляло минимальное количество войск, которые должны были активными действиями ввести противника в заблуждение относительно направлений главных ударов и сковать польскую армию «Познань» [6].

Таким образом, общая численность сухопутных войск вермахта, предназначенных для завоевания Польши, достигла 1,6 млн. человек (62 дивизии, из них 7 танковых; 2,8 тыс. танков, 6 тыс. орудий и миномётов, около 2 тыс. боевых самолётов).

После оккупации Германией Чехословакии в марте 1939 г. польское командование приступило к отработке конкретного плана войны с Германией – «Запад». Официально работы над планом «Запад» начались 4 марта 1939 г. Проект плана был представлен Э. Рыдз-Смыглому 22 марта 1939 г. Маршал утвердил базовые положения, которые определяли порядок первой части мобилизации в случае войны с Германией и создание резерва[7].

Начавшееся в марте 1939 г. оформление англо-франко-польской коалиции стало основой польского военного планирования, который базировался на следующем: принятие битвы с агрессором на всей протяжности границы, затем организация сопротивления на очередных рубежах обороны в глубине страны, вплоть до вступления в боевые действия западных союзников, что ожидалось на третью неделю войны. По мобилизационному плану польская сухопутная армия должна была состоять из 39 пехотных дивизий (с учётом сил обороны побережья) и 16 бригад. В первом стратегическом эшелоне предполагалось развернуть вдоль границы с Германией и Словакией, протяжённостью в 1600 км., шесть армий и отдельную оперативную группу, против Восточной Пруссии – армию «Модлин» (генерал Э. Пшеджимирск-Крукович) и оперативную группу «Нарев» (генерал Ч. Млот-Фиалковский), в Польском коридоре – армию «Поморье» (генерал У. Бартновский), на польско-германской границе, от Варты до словацкой границы, – армии «Познань» (генерал Т. Кутшэба), «Лодзь» (генерал Ю. Румель), «Краков» (А. Шилинг) и «Карпаты» (генерал К. Фабрыцы). В резерве командования оставалась армия «Пруссия» (генерал С. Домб-Бернацкий). К началу боевых действий Польша смогла выставить против вермахта сухопутную армию численностью около 1 млн. человек в составе 24 пехотных дивизий, 12 бригад и небольшого количества отдельных частей; 4300 орудий, 220 лёгких танков, 650 танкеток и бронемашин. Польские военно-воздушные силы располагали немногим более 800 самолётов в основном устаревших типов, из которых лишь половина могла быть использована в боевых действиях[8].

Но гитлеровские планы были нарушены двумя известиями: в первом, из Лондона, сообщалось, что англичане и поляки подписали договор о взаимопомощи (т.к. А. Гитлер надеялся, что Великобритания выйдет из игры), а в другом Б. Муссолини ставил фюрера в известность, что Италия в данный момент не достаточно подготовлена, чтобы выступить в войне против Великобритании и Франции. Эти сообщения поставили под удар два основных пункта в фюреровских расчётах. Он, во-первых, надеялся, что Великобритания выйдет из игры, а оказалось наоборот. Во-вторых, он рассчитывал на участие в игре Б. Муссолини – и, как выяснилось, также просчитался. 31 августа 1939 г. Г. Чиано заявил о нейтралитете Италии. Но изменить планы А. Гитлера по отношению к Польше никто не смог. «Сегодня ночью, – заявил он своим соратникам после ухода Гендерсона (английский представитель), – я намерен сыграть дьявольскую шутку с поляками, такую, которой они подавятся»[9].

А. Гитлер не заставил себя долго ждать. Непосредственным поводом для развязывания войны должна была послужить инсценировка польских солдат на гражданские объекты на территории Германии. Разработка плана операции и осуществление было поручено Г. Гиммлеру и главе Абвера Канарису, непосредственным исполнителем являлся А. Науйокс. Операция делилась на две части: занятие эсэсовцами, переодетыми в польские мундиры, немецкой радиостанции в Глейвице, недалеко от польско-германской границы, и инсценировка нападения на немецкие пограничные посты со стороны Польши солдатами Абвера, также одетыми в форму польской армии. Одновременно отряды Абвера под видом польских военнослужащих должны были проникнуть вглубь территории Польши, организовать там акты саботажа и занять посёлки и города ещё до подхода регулярных немецких войск[10]. Правда о «польском нападении» на радиостанцию обнаружилась на процессе в Нюрнберге.

1 сентября 1939 г. войска вермахта вторглись в пределы Польши – начало второй мировой войне было положено.

Наступление немецко-фашистских войск началось на широком фронте ударами моторизированных и танковых соединений и авиации. В течение первой недели военных действий вермахту удалось нанести польской армии серьёзное поражение. Её войска вынуждены были отступать, организуя очаги сопротивления лишь на отдельных рубежах. 7 сентября 1939 г. немецко-фашистские дивизии вышли на дальние подступы к Варшаве. Ещё 1 сентября 1939 г. Варшаву покинул президент И. Мосцицкий. 9 – 11 сентября польское руководство вело переговоры с Францией о предоставлении убежища, 16 сентября – с Румынией о транзите и, наконец, 17 сентября покинуло страну[11]. Главное командование и его штаб 7 сентября укрылись в крепости Брест[12].

         Однако основной замысел плана «Вайс» – окружить польскую армию западнее Варшавы – оказался невыполненным. Группировка польских войск (8 пехотных дивизий и 2 кавалерийские бригады), сосредоточенная к северу от Кутно, 9 сентября нанесла контрудар по открытому левому флангу 8-й немецкой армии. Польские войска форсировали р. Бзуру, причинили большой урон противнику и создали угрозу его тыловым коммуникациям.

         28 сентября 1939 г. командование варшавского гарнизона вынуждено было подписать акт о капитуляции. До конца сентября – начала октября продолжались ожесточённые бои за крепость Модлин, полуостров Хель и в районе Коцка[13].

Декретом нацистского правительства от 8 октября западные области страны с населением около 9,5 млн. человек были объявлены «немецкими землями» и присоединены к третьему рейху. Остальная территория оккупированной гитлеровцами Польши стала называться генерал-губернаторством.

Великобритания и Франция, связанные с Польшей союзными договорами, 3 сентября 1939 г. объявили войну Германии. В тот же день в войну вступили Австралия, Новая Зеландия и Индия, 10 сентября – Канада.

На первых порах вступление Франции в войну не отразилось коренным образом ни на её политике, ни на течении жизни в стране. По существу французское правительство продолжало мюнхенский курс, но уже в условиях войны. С лёгкой руки одного журналиста, подслушавшего это выражение у солдат на фронте, то время назвали «странной войной». В течение 10 месяцев сильные французские соединения и английские части (они прибыли на французский фронт 12 сентября 1939 г.) практически в полной неподвижности стояли перед лицом противника, которого превосходили в численности и материальном обеспечении.

Так как основные силы она сосредоточила против Польши, а против Великобритании и Франции имела группу армий «Запад» под командованием генерал-полковника Р. фон Лееба, которая имела в своем распоряжении 8 кадровых и 25 резервных и ландверовских дивизий. Последние ещё нужно было отмобилизовать. Танковых соединений группа армий «Запад» не имела. В ее составе имелось 800 самолетов, количество которых предполагалось увеличить в случае начала активных боевых действий, переброской с Востока. Из наличных сил и сложившейся обстановки видно, что решительный удар союзников на западе, мог коренным образом изменить ход войны в их пользу. В этой связи А. Йодль сказал: «Если мы еще в 1939 г. не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными»[14].

Французское правительство предпочло избрать тактику войны без военных действий. Уже 12 сентября 1939 г. командование отдало приказ не вести на некоторых участках «линии Мажино» артиллерийскую стрельбу, так как это могло вызвать ответный обстрел со стороны противника, а тем самым нанести ущерб железнодорожным линиям, проходившим вдоль Рейна. К концу месяца французские войска продвинувшиеся было на несколько километров вглубь германской территории, были отведены на первоначальные позиции.

Таким образом, «странная война» объективно создавала самые благоприятные условия для подготовки нового акта агрессии, способствовала её новым успехам. Она была новой фазой мюнхенской политики правительств Англии и Франции. Концепция «отсиживания» французских и английских войск, по всей вероятности исходила из того предположения, что западным странам удастся переждать, пока Германия не нападёт на СССР. Этим самым они нарушили свои союзнические обязательства по отношению к Польше, несмотря на отчаянные призывы польского правительства оказать помощь остались без ответа.

2.3.         Вступление Красной Армии в западные области Беларуси и Украины

Согласно секретному дополнительному протоколу к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г. Западная Беларусь и Западная Украина, находившиеся в составе польского государства с 1921 г., отходили к советской сфере влияния.

Немецко-фашистские войска быстрыми темпами продвигались по территории Польши, в целом уже к середине сентября гитлеровский вермахт оккупировал всю Западную и Центральную Польшу, форсировали реки Нарев, Висла, Сан, в отдельных местах Буг.

Сложившаяся ситуация непосредственно затрагивала геополитические интересы Советского Союза. Германия всячески пыталась подтолкнуть СССР к участию в военных действиях против Польши.

Советское правительство не спешило развязывать наступление. Одна из причин тому сформулирована в словах И. Сталина: «Война идёт между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.). За передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они хорошенько и ослабили друг друга»[15]. Вторая причина была донесена до германского руководства, когда во время беседы с О. Шуленбургом 9 сентября 1939 г. В. Молотов «заявил, что советское правительство намеревалось воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором»[16]. Согласно мнению Я. Павлова, ещё одна из причин медлительности И. Сталина объяснима обстоятельствами на Дальнем Востоке. Лишь 15 сентября в Москве было подписано соглашение между СССР, МНР и Японией о ликвидации конфликта на Халкин-Голе, согласно которому с 14 часов 16 сентября всякие военные действия полностью прекращались. Получив эти сведения, И. Сталин, наконец, решился отдать распоряжение своим военноначальникам о выступлении в освободительно-боевой поход[17].

3 сентября 1939 г. министр иностранных дел И. фон Риббентроп через немецкого посла в Москве передал наркому иностранных дел В. Молотову слова, согласно которым Германия высказывает пожелание, чтобы СССР ввёл войска в «советскую сферу интересов и сам занял эту территорию». 5 сентября В. Молотов ответил, что «это время ещё не наступило» и немцам следует соблюдать установленную демаркационную линию. 10 сентября 1939 г. немецкому послу О. фон Шуленбургу было заявлено, что подготовки к вооружённой кампании Красной армии потребуется несколько недель. Желая форсировать вступление СССР в войну, Берлин в последующих посланиях от 11 и 15 сентября шантажировал Москву угрозой создания буферных государств в советской сфере влияния[18].

Наконец, вечером 16 сентября 1939 г. В. Молотов после совещания со И. Сталиным и К. Ворошиловым заверил германскую посла О. Шуленбурга и сообщил ему, что Красная армия выступит в поход 17-го или 18-го[19].

Такой момент, по мнению советского правительства, наступил 17 сентября 1939 г., когда немецкие войска вышли на линию Радин – Любартов – Люблин – Красностав – Замостье – Томашув – Городок – Дрогобыч. К этому времени польская оборона была окончательно дезорганизована, государственная система практически разрушена, управление армией и государственными институтами утрачена.

В 5 часов утра 17 сентября 1939 г. заблаговременно сконцентрированные на советско-польской границе соединения Красной Армии начали поход в Западную Беларусь и Западную Украину. Войска, сформированных Украинского и Белорусского фронтов, в несколько раз превышали военную силу Польши. Общее количество военных формирований с советской стороны составило около 600 тыс. человек. Кроме того, в распоряжении Красной армии имелось около 4 тыс. танков, более чем 5,5 тыс. орудий, 2 тыс. самолётов. В подчинении командующего Белорусским фронтом командарма 2-го ранга М. Ковалёва находилось 4 армии, кавалерийская механизированная группа, отдельный стрелковый корпус и другие единицы (примерно 200 тыс. человек)[20]. Им противостояло около 45 тыс. польских солдат и офицеров.

Вступление армии на территорию Польши мотивировалась катастрофической ситуацией, исходя из которой польское государство не в состоянии защитить интересы белорусов и украинцев. К тому же это позволило бы восстановить нарушенную Рижским мирным договором 1921 г. историческую справедливость и утвердить неотъемлемое право разъединённых частей белорусского и украинского народа жить вместе. Согласно Приказу № 005 Военного совета Белорусского фронта от 16 сентября 1939 г.: «Товарищи бойцы, командиры и политработники Белорусского фронта, наш революционный долг и обязанность оказать безотлагательную помощь и поддержку нашим братьям белорусам и украинцам, чтобы спасти их от угрозы разорения и избиения со стороны врагов»[21].

Однако сталинское руководство злоупотребляло этими аргументами, прикрывая, согласно мнению А. Вабищевича, куда более масштабные геополитические, военно-политические и экономические интересы[22].

Накануне наступления, 16 сентября 1939 г., в Смоленске была принята Директива Военного совета Белорусского фронта, в которой излагались первоочередные задачи после занятия западнобелорусских городов, местечек и деревень: создание временных управлений (в составе армейского политработника, представителя НКВД, рабочего и представителя левой интеллигенции), организация типографий, издание газет на белорусском и других языках, налаживание бытового и продовольственного обеспечения, создание крестьянских комитетов (из бедняков и середняков), созыв народных собраний Западной Украины и Западной Беларуси. Но «никаких колхозов не организовывать и не призывать к их созданию»[23].

Так, в ночь на 17 сентября 1939 г. советское правительство вручило ноту польскому послу в Москве В. Гжибовскому, согласно чему «Польша превратилась в удобное поле для военных случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам». Однако польский посол не принял ноту, в ответ на свой поступок он привёл аргументы: «Суверенность государства существует до тех пор, пока сражаются солдаты регулярной армии»[24].

Вступление Красной армии на территорию польского государства стало неожиданностью как для руководства, так и для населения. Панствовала полная дезориентация. Военные части получали противоречивую информацию. Приказ Э. Рыдз-Смиглы от 17 сентября 1939 г. об «отказе боевых действий с целью уберечь от бессмысленного кровопролития» также повлиял на то, что серьёзных боёв между советскими и польскими армиями было не значительное количество.

Всё же несколько боёв были довольно упорными. Так, значительные силы советская сторона понесла во время наступления на Гродно 20 – 21 сентября 1939 г. За два дня подразделения Красной армии потеряли 47 человек убитыми и 156 ранеными, 12 танков. Всего до конца сентября потери Белорусского фронта составили около тысячи человек убитыми и более чем две тысячи ранеными[25]. Кроме этого очаги сопротивления наблюдались на север от Столбцов, в Новогрудке, Скиделе.

В итоге военной операции 1939 г. войска Белорусского фронта 19 сентября заняли Вильно. Брест и Белосток, занятые к этому времени немецким военными частями, 22 сентября 1939 г. были переданы советскому командованию. 24 сентября войска Красной армии заняли Малориту, где было интернировано до 6 тыс. польских офицеров, 25 сентября Бельск-Подляску и Браньск[26].

Начиная с 19 сентября, на уровне отдельных армий и дивизий вермахта были установлены контакты с наступавшими частями Красной армии, что приводило к согласованным действиям обеих армий в районах соприкосновения.

На военных переговорах в Москве 20 – 21 сентября 1939 г., в которых принимали участие с советской стороны нарком обороны маршал К. Ворошилов и начальник генерального штаба командарм 1-го ранга Б. Шапошников, с германской – военный атташе генерал-майор Э. Кёстринг, его заместитель подполковник X. Кребс и военно-воздушный атташе полковник Г. Ашенбреннер, был принят совместный протокол, где, в частности, было зафиксировано следующее «разделение труда»: вермахт брал на себя обязательство принять «необходимые меры» для воспрепятствования «возможным провокациям и акциям саботажа со стороны польских банд и тому подобных» в передаваемых Красной армии городах и деревнях, а командование Красной армии обязывалось в случае необходимости выделить «силы для уничтожения частей польских войск или банд» на направлениях отвода германских войск в оккупируемую ими зону[27].

Указания относительно взятых в плен польских офицеров и солдат излагались в приказе командующего Белорусским фронтом М. Ковалёва от 21 сентября 1939 г.: «… 3. Всех офицеров польской армии считать как военнопленных и направлять их в лагеря военнопленных на территории СССР. Всех солдат бывшей польской армии, оставивших свои части и являющихся жителями данных местностей, занятых работой в своих хозяйствах или же на производстве – взять на учёт. 4. Офицеров и солдат, подлежащих отправке в лагеря военнопленных, органам НКВД не сдавать, а направлять в лагеря военнопленных в пункты, указанные в моём приказе №… от 20 сентября. 5. Всех солдат бывшей польской армии, шатающихся по городам, сёлам и лесам, независимо – участвовал ли он в борьбе против частей Красной армии и взят с оружием или без оружия – также направлять в лагеря военнопленных»[28].

Следует отметить, что ещё 15 сентября Генеральный штаб РККА отдал распоряжение, устанавливающее места расположения пунктов военнопленных. Для Белорусского фронта это станции Друть, Хлюстино, Жлобин, для Украинского – станции Ирша, Погребищи, Хировка и Хоробичию. Согласно распоряжению лагеря-распределители организовывались в Путивле (Киевский особый военный округ) и в Козельске (Катынь) (Белорусский особый военный округ). Для приёма и распределения военнопленных НКВД СССР разворачивает собственную сеть из десяти лагерей-распределителей, которые располагались: Оптина Пустынь (ст. Козельск) – на 10 000 человек, Путивль, Нилова Пустынь (ст. Осташков), Козельщина (Полтавская обл.) – на 10 000 человек, Старобельск (Донецкая обл.) – на 8 000 человек, Павлушев Бор (ст. Бабышево) – на 10 000 человек, Южский лагерь (Вязники Горьковской обл.) – на 4 000 человек, Оранский лагерь (Горьковская обл.) – на 6 000 человек, Вологодский и Грязовецкий лагеря[29]. По одним данным, в период с 17 сентября по 2 октября в таких пунктах Белорусского фронта зарегистрировано 39 330 пленных, по другим – 60 220. Часть из них была уничтожена в 1940 г.[30]

С 17 по 22 сентября 1939 г. германские и советские войска продвигались навстречу друг другу по той части польской территории, которая была отнесена к сфере интересов СССР. Этим же числом был подписан документ о демаркационной линии, который гласит: «Германское правительство и Правительство СССР установили демаркационную линию между германской и советской армиями, которая проходит по реке Писа до ее впадения в реку Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до впадения в нее реки Сан и дальше по реке Сан до ее истоков»[31].

В это же день состоялся совместный советско-германский парад, которым командовали генерал танковых войск Г. Гудериан и комбриг С. Кривошеин. Открывали его немецкие подразделения – два дивизиона артиллерии, усиленный полк 20-й моторизованной дивизии и в качестве замыкающего разведывательный батальон. Генерал Г. Гудериан объявил о передаче советской стороне «российской крепости Брест». В 1645 под звуки государственного гимна Германии был спущен немецкий флаг. Затем несколько фраз произнес комбриг С. Кривошеин, оркестр, в роли которого выступал обученный игре на духовых инструментах взвод регулировщиков, заиграл советский гимн, и на том же флагштоке был поднят красный флаг. На этом акт передачи завершился. Попрощавшись с советскими офицерами, командир корпуса генерал Г. Гудериан и начальник штаба отбыли на запад. Для урегулирования деталей в Бресте остались сложивший полномочия немецкий комендант города и переводчик[32]. Согласно воспоминаниям Г. Гудериана: «В день передачи города русским прибыл комбриг Кривошеин. Он был танкист и немного знал французский, так что мы могли пообщаться. Все вопросы, которые не были решены на уровне министерства иностранных дел, мы вполне по-дружески решили с русскими на месте. Нам дали возможность забрать всю свою технику, польские же трофеи пришлось оставить, потому что наладить транспортное снабжение для их вывоза мы не успевали. В завершение нашего пребывания в Бресте был дан прощальный парад с обменом флагами в присутствии комбрига Кривошеина»[33].

В течение 27 – 28 сентября 1939 г. в Москве проходили переговоры между В. Молотовым и И. фон Риббентропом по поводу заключения германо-советского договора о дружбе и границе между СССР и Германией. В переговорах принимали участие И. Сталин и советский полпред в Германии А. Шкварцев, а со стороны Германии – германский посол в СССР Ф. Шуленбург. Переговоры закончились подписанием германо-советского договора о дружбе и границе между СССР и Германией и заявления правительств СССР и Германии, а также обменом письмами между В. Молотовым и И. фон Риббентропом по экономическим вопросам[34].

В результате от прежней линии раздела сохранились только ее самый северный и самый южный участки. Вопреки пакту Молотова-Риббентропа, вся центральная часть Польши отошла к Германии. Восточнее линии, намечавшейся в протоколе 23 августа и провозглашенной в коммюнике 22 сентября, возникла «новая» демаркационная линия с внушительным выступом в сторону СССР – Бугским амфитеатром (использованным А. Гитлером при наступлении на СССР в 1941 г.). «Потеря» части центральной Польши была компенсирована передачей советской стороне Литвы. Германия сохраняла за собой лишь Клайпедскую область – юго-западную часть Литвы, незадолго до того захваченную Германией. Вскоре Германия отказалась и от области Клайпеды, продав её СССР за 7,5 млн. золотых долларов[35].

По договору от 28 сентября 1939 г. между СССР и Германией к Советскому Союзу на белорусском участке границы переходила территория бывшей польской республики на восток от линии Брест – Буг – Нарва – Писа – Щучин – Августов, получившая название в официальных советских документах «Западная Белоруссия». Эта территория площадью 107,8 тыс. км2 включала 33 уезда целиком и части 3 уездов Белостоцкого, Варшавского, Новогрудского, Виленского и Полесского воеводств[36].

         Что касается территории Западной Украины, то её большая часть вошла в состав СССР, а некоторые украинские этнические территории, в частности Лемковщина, Холмщина и Подляшье (приблизительно 1,2 млн. человек) по согласию И. Сталина оказались под немецкой оккупацией[37].

Для советского правительства после подписания выше указанных договорённостей оставалось официально принять территорию Западной Беларуси и Западной Украины в состав БССР. Так, 22 октября 1939 г. состоялись выборы в Народное собрание Западной Беларуси. Собрание ходатайствовало перед Верховным Советом СССР и БССР о принятии данной территории в состав Советского Союза и БССР, дл этого избранная полномочная комиссия из 60 делегатов была отправлена сначала в Москву, затем в Минск. Верховный Совет СССР, заслушав 2 ноября 1939 г. заявление полномочной комиссии Народного собрания, постановил удовлетворить его просьбу и включить Западную Беларусь в состав СССР с воссоединением её с БССР[38].

26 – 28 октября 1939 г. во Львове также состоялось Народное собрание. На нём были приняты три основные декларации: об установлении советской власти в Украине; о конфискации помещичьих и монастырских земель и о национализации банков и крупной промышленности; о вхождении Западной Украины в состав УССР. Вскоре после этого в Москву прибыла делегация Народного собрания с просьбой о воссоединении Западной Украины с УССР, которая 1 ноября 1939 г. была удовлетворена[39].

Таким образом, несомненно, что воссоединение Западной Беларуси с БССР и Западной Украины с УССР было актом исторической справедливости. Белорусские и украинские земли, разорванные на две части, восстановили свою целостность.

Что касается отношения западноевропейских государств к событиям 17 сентября 1939 г., то практически во всех исследованиях отмечается понимание необходимости со стороны французского и английского правительств предпринятых Советским Союзом действий перед лицом угрозы, которую представляла собой нацистская Германия. Как писал бывший британский премьер-министр Ллойд Джордж 28 сентября 1939 г. польскому послу в Лондоне: «Русские армии вошли на территории, которые не являются польскими и которые были аннексированы Польшей силой после Первой мировой войны… Различие между двумя событиями (т.е. германским нападением на Польшу и вводом советских войск на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины) становится всё более очевидным для британского и французского общественного мнения… Было бы преступным безумием ставить их на одну доску»[40].

2.4.         Взаимоотношения СССР с государствами Прибалтики

В течение межвоенного двадцатилетия Эстония, Латвия и Литва были объектами борьбы западноевропейских государств за влияние в регионе. Англо-французское присутствие в Прибалтике, характерное для 1920 – 1930-ых гг., всё более ограничивалось ростом влияния Германии. В силу стратегической важности региона советское руководство также стремилось усилить там своё влияние, используя как дипломатические средства, так и активную социальную пропаганду. К концу 1930-ых гг. основными соперниками в борьбе за влияние в Прибалтике оказались Германия и СССР. Будучи буферной зоной между Германией и СССР, прибалтийские государства оказались связанными с ними системой экономических интересов, о чём было недвусмысленно заявлено в нотах от 28 марта 1939 г. Эту же позицию советские представители отстаивали на переговорах с Великобританией и Францией весной – летом 1939 г. В ходе обсуждения вопросов о гарантиях прибалтийским странам и «косвенной агрессии» советское государство убедилось, что Великобритания и Франция не пойдут на удовлетворение советских требований в отношении Прибалтики. Не желая связывать себе руки, в условиях отказа Франции и Великобритании от подобной уступки советское руководство вступило в переговоры с Германией, достижение договорённостей с которой позволяло добиться усиления советского влияния в Прибалтике[41].

Вскоре после заключения советско-германских соглашений, в сентябре 1939 г., правительство СССР предложило правительствам Эстонии, Латвии и Литвы заключить договора о взаимной помощи.

Исходя из своих далеко идущих планов в отношении Прибалтики и опираясь на соответствующие донесения советских послов, И. Сталин предпринял дипломатическое давление на все Прибалтийские государства, с тем, чтобы они согласились заключить с СССР договора о взаимной помощи. Переговорам с ними И. Сталин и В. Молотов придавали важное значение и возводили в особую степень секретности. Поэтому в подготовке, обсуждении и подписании этих документов даже советские посольства в соответствующих странах практически участия не принимали. В служебных документах послов К. Никитина (Эстония), И. Зотова (Латвия) и Н. Позднякова (Литва) за сентябрь – октябрь 1939 г. ни одним словом не упоминается о ведущих переговорах по вопросам о взаимной помощи[42].

Тем не менее, советское руководство было настроено в отношении прибалтийских государств решительно, вплоть до применения военной силы.

Так, 13 – 21 сентября 1939 г. шли советско-эстонские переговоры, а советское руководство тщательно готовилась к решению политических проблем. 24 сентября для подписания договора о торговле эстонский министр иностранных дел К. Сельтер выехал в Москву, где в 2100 начались переговоры с В. Молотовым. От обсуждения экономических проблем В. Молотов перешёл к проблемам взаимной безопасности и предложил «заключить военный союз или договор о взаимной помощи, который вместе с тем обеспечивал бы Советскому Союзу права иметь на территории Эстонии опорные пункты или базы для флота или авиации»[43].

Вернувшись 25 сентября в Таллинн, К. Сельтер информировал о советских предложениях германского посланника и попытался получить поддержку Финляндии и Латвии, которые решили не вмешиваться, а Германия посоветовала удовлетворить советские требования.

Тем временем на границе Эстонии и Латвии создавалась советская военная группировка. Эстонская армия также провела ряд мероприятий на случай войны, завершив к 27 сентября 1939 г. все предмобилизационные приготовления.

Оказавшись перед дилеммой «договор или война», эстонское руководство сделало выбор в пользу соглашения, и 27 сентября эстонская делегация вновь вылетела в Москву. 28 сентября 1939 г. договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод 25-тысячного контингента советских войск, был согласован и подписан. После обмена ратификационными грамотами 4 октября 1939 г. он вступил в силу. Одновременно было подписано Соглашение о торговом обороте между СССР и Эстонией на период с 1 октября 1939 г. до 31 декабря 1940 г.[44]

Латвийское руководство заинтересованное в расширении экономических отношений с СССР, внимательно изучало эстонский опыт и, учитывая рост советского влияния в Восточной Европе, было согласно договориться на условиях, аналогичных эстонским. Выработка условий договора проходила при настойчивом давлении советской стороны и медленных уступках латвийской делегации. В итоге переговоров 5 октября 1939 г. был подписан договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод в Латвию 25 тысяч контингента советских войск[45]. Договор вступил в силу 14 октября после обмена ратификационными грамотами. 18 октября было подписано советско-латвийское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939г. по 31 декабря 1940 г.

Как только СССР и Германия договорились о передаче Литвы в сферу влияния советских интересов, В. Молотов 29 сентября вызвал её посланника в Москве Л. Наткевичуса и заявил ему, что следовало бы начать прямые переговоры о внешнеполитической ориентации Литвы. Убедившись в невмешательстве Германии, литовское правительство решило принять советское предложение, и 10 октября был пописан «Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» сроком на 15 лет, предусматривавший ввод 20 тысячного контингента советских войск[46]. 15 октября было подписано советско-литовское торговое соглашение на период с 1 ноября 1939г. по 31 декабря 1940 г.

Заключение договоров с СССР и ввод частей Красной Армии в Прибалтику породили у некоторых слоёв местного населения радикальные «советизаторские» настроения, которые в определённой степени нашли отклик у советских дипломатов в Таллинне, Риге и Каунасе. Выступая 31 октября 1939 г. на сессии Верховного Совета СССР В. Молотов заявил, что особый характер пактов о взаимопомощи «отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы… Напротив, все эти пакты взаимопомощи твёрдо оговаривают неприкосновенность суверенитета подписавших его государств и принцип невмешательства в дела другого государства»[47].

Таким образом, договорённости с Германией о разделе сфер интересов и война в Европе стали теми необходимыми условиями, при которых советское руководство могло достаточно свободно действовать в отношении Прибалтики.

Действия СССР в отношении Прибалтики, в отличие от мер по присоединению других территорий Восточной Европы, считавшихся советской «сферой интересов», дают пример сложной, многоходовой комбинации. Признание Германией Эстонии, Латвии и Литвы зоной советских интересов и война в Европе позволили СССР навязать этим странам договоры о взаимопомощи, что дало Москве легальный рычаг влияния в регионе, признанный Великобританией и Францией как меньшее зло по сравнению с германской оккупацией.

Правящие круги Прибалтики смирились с этими договорами только под влиянием немцев, надеясь на «большую войну», в результате которой Советский Союз будет разгромлен и кто-нибудь – Германия, Англия или другая великая держава – помогут им восстановить утраченные позиции.

Летом 1940 г. началась вторая стадия предусмотренного в секретном протоколе к пакту Молотова-Риббентропа от 23 августа 1939 г. «территориально-политического переустройства» в Прибалтийских республиках. Внутриполитический кризис в этом регионе резко обострился. Его истоки следует искать не только в политике тогдашних режимов в этих странах. Бывали моменты, когда в общественно-политических изменениях Прибалтийских стран решающую роль играл именно советский фактор.

Согласно мнению М. Крысина, решающим шагом в подготовке к будущей войне на стороне Германии против Советского Союза должна была стать так называемая «Прибалтийская конференция». Предполагалось провести серию совещаний между представителями Эстонии, Латвии и Литвы и заключить новое соглашение в духе «Балтийской Антанты», которая открылась 15 июня 1940 г. в Таллинне под видом «Балтийской недели»[48].

Советские архивные материалы, как утверждает М. Семиряга, не дают основания для обвинения «Балтийской Антанты» в деятельности, имевшей целью совершить агрессию против СССР. Это же не подтверждается и высказываниями хорошо информированных в этом вопросе германских дипломатов[49].

Таким образом, оценки советской стороны основывались лишь на предположениях дипломатических работников СССР в Прибалтике. Вместе с тем нельзя не отметить, что советское руководство и не нуждалось в каких-либо точных данных, поскольку создались благоприятные условия для устранения самостоятельности прибалтийских правительств.

Тем не менее, в представлении министру иностранных дел Литвы Ю. Урбшису, а через день и правительствам Латвии и Эстонии В. Молотов квалифицировал их действия как нарушение договоров о взаимной помощи и враждебные в отношении СССР. Однако в этом документе были сформулированные конкретные требования, носившие форму откровенного ультиматума: «1. Немедленно арестовать и предать суду министра внутренних дел Литвы К. Скучаса и начальника политической полиции А. Повелайтиса, «как прямых виновников провокационных действий против советского гарнизона в Литве. 2. Немедленно сформировать такое правительство, «которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского договора о взаимопомощи». 3. Обеспечить свободный пропуск на территорию Литвы дополнительных советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах». Разъяснив, что предполагается дополнительно ввести 3 – 4 корпуса (9 – 12 дивизий) во все важные пункты Литвы, В. Молотов обещал, что войска не будут ни во что вмешиваться, но новое правительство должно быть просоветским. Чтобы успокоить литовцев, им было заявлено, что это временные меры, хотя это «будет зависеть от будущего литовского правительства». Молотов предупредил, что если требования не будут приняты, войска все равно будут введены немедленно. Срок для ответа на ультиматум – 1000 15 июня[50].

Ультимативные требования Латвии и Эстонии были предъявлены 16 июня 1940 г.

Утром 17 июня 1940 г. границы всех трех республик пересекли крупные силы советских войск в составе 10 стрелковых дивизий и 7 танковых бригад. В Таллинн прибыли также боевые корабли Балтийского флота, а в Двинск (Даугавпилс) – отряд легких боевых судов[51].

14 – 15 июля 1940 г. в республиках Прибалтики одновременно прошли выборы в высшие законодательные органы власти (в Государственную Думу Эстонии и в сеймы Латвии и Литвы) на основе всеобщего тайного голосования. Списки для назначения новых министров были заготовлены заранее. А 21 июля того же года вновь избранные депутаты во всех трёх странах провозгласили себя Советскими Социалистическими Республиками и попросили включения в состав СССР[52]. В августе 1940 г. решением VII сессии Верховного Совета СССР Литва (Закон Верховного Совета от 3 августа 1940 г.)[53], Латвия (Закон Верховного Совета от 5 августа 1940 г.)[54] и Эстония (Закон Верховного Совета от 6 августа 1940 г.)[55] были приняты в состав Советского Союза.

Перед самой войной началось выселение части коренного населения Прибалтики в малообжитые районы СССР. Это коснулось в первую очередь бывших помещиков, крупных предпринимателей и прочих «классово чуждых элементов» с семьями. Всего в июне – июле 1941 г. из Прибалтики было выслано 26 тысяч человек.

Таким образом, дипломатический конфликт, созданный СССР, и угроза военного вторжения поставили прибалтийские правительства перед выбором – борьба или оккупация. Учитывая бесперспективность военного сопротивления и незаинтересованность великих держав Европы в делах Прибалтики, было решено капитулировать, и советское руководство, нарушив все свои договоры с Эстонией, Латвией и Литвой, ввело войска и начало целенаправленную советизацию региона.

2.5.         Советско-финская война. Участие белорусов в финской компании

По своей предыстории, особенностям боевых действий, международному резонансу и итогам это была необычная война. В памяти её участников она осталась войной тяжёлой, «незнаменитой», многие события которой были труднообъяснимы, что вызывает до сих пор неослабевающий интерес к её истории[56].

Феномен этой войны, прежде всего и в том, что обе стороны стремились избежать столкновения.

Дистанцируясь от СССР и обеспечивая национальную безопасность, финляндские правящие круги в 1917 – 1939 гг. несколько раз меняли свою внешнеполитическую ориентацию. После провозглашения независимости Финляндия ориентировалась на Германию. Страна Суоми стремилась наладить отношения со своими соседями – Польшей, Литвой, Латвией, Эстонией. С начала 1920-ых гг. и почти до середины 1930-ых гг. Финляндия ориентировалась на поддержку Лиги Наций, в которой доминировали Англия и Франция. С середины 1930-ых гг. до начала второй мировой войны Финляндия стремилась обеспечить свою безопасность в рамках нейтралитета Скандинавских стран. Ориентируясь на Англию, Францию и Германию, Финляндия отвергла идею коллективной безопасности, которую предлагал СССР. Нормализация отношений с Москвой ограничились подписанием советско-финляндского пакта о ненападении, который в 1934 г. был продлён на 10 лет.

С советской стороны, как отмечают авторы коллективной монографии «Зимняя война 1939 – 1940 гг.», предпринимались попытки нормализации отношений с Финляндией[57]. В Москве не считали финскую армию серьёзным противником, но не скрывали опасений, что в случае войны против Советского Союза территория Финляндии может быть использована западными державами как военный плацдарм для наступления на Ленинград. Беспокойство советского правительства за безопасность северо-западных границ усугублялось военными контактами Хельсинки с Берлином, симпатии к политике которого открыто выражала некоторая часть правящей элиты Финляндии. В 1938 – 1939 гг., когда идея коллективной безопасности потерпела крушение, советское правительство предприняло попытку добиться включения Финляндии в сферу своего влияния посредством заключения с ней пакта о взаимопомощи.

Последовал заключительный тур переговоров, которые с перерывом велись с 12 октября до 9 ноября 1939 г., – советскую делегацию возглавлял И. Сталин, финскую – посол, будущий президент Финляндии Ю. Паасикиви – с целью отодвинуть границу на Карельском перешейке на несколько километров на север до линии Липола (Котово) – Койвисто (Приморск). Кроме того, Советский Союз просил передать в аренду небольшую финскую территорию на полуострове Ханко у входа в Финский залив для развёртывания там военно-морской базы, которая бы прикрывала не только морские подступы к Ленинграду, но и южное побережье Финляндии, пять островов в Финском заливе, а также передать СССР западную часть полуострова Рыбачий. В обмен на эту территорию, составляющую 2 761 км2., предлагалась вдвое большая территория (5 529 км2.) в Карелии, в районах Реболы и Поросозера. В ходе переговоров выяснилось, что центральным стал вопрос о создании военной базы на полуострове Ханко. От его решения зависел успех всех переговоров. Советская сторона пыталась придать гибкость своей позиции: изменила срок аренды с 30 лет до момента окончания войны в Европе, предлагала сократить численность военного персонала с пяти до четырёх тысяч человек, обменять или продать эту территорию. Финская сторона допускала возможность незначительно сместить свою границу на Карельском перешейке к северу от р. Сестра, но ни при каких условиях не желала уступать полуостров Ханко, ни каких-либо других островов[58].

Переговоры зашли в тупик и были прерваны. В итоге обоюдного стремления к достижению своих целей политический компромисс достигнут не был. Тем временем стороны уже наращивали военные силы в приграничной зоне.

Окончательный план военной кампании против Финляндии был составлен штабом ленинградского военного округа в обстановке, сложившейся после заключения пакта Молотова – Риббентропа, точнее – 23 августа 1939 г., когда оказались на гране срыва проходившие в это время московские переговоры с Финляндией. Этот оперативный план был принципиально другим по сравнению с более ранними разработками. Предполагалось ведение боевых операций исключительно только с Финляндией; наступление должно было осуществляться на всём протяжении советско-финляндской границы и планировалось завершить за 15 дней полным разгромом финской армии[59]. К. Ворошилов, нарком обороны, заверял, что советские танки «Сталин» через шесть дней будут в Хельсинки[60].

По большому счёту Красная Армия не была подготовлена к войне. Имея превосходство в силах, она не была обучена действиям зимой в условиях болотисто-лесистой местности. Красноармейцы были из рук вон плохо одеты и обуты. Снабжение армии продовольствием оставляло желать лучшего. В ближнем огневом бою финны, имевшие на вооружении автоматы «Суоми», получали преимущество. Финская армия «стояла на лыжах», и в этом также было её превосходство. У нас слабо работала войсковая разведка. Сведения о системе обороны противника и её главного рубежа – «линии Маннергейма» – были устаревшими и неполными. Но ещё более серьёзный просчёт заключался в недооценке противника. Сталин, Ворошилов и большинство высшего командования были уверенны, что для разгрома финской армии потребуется две-три недели.

Возрастала напряжённость и на самой границе. 26 ноября 1939 г. в 16 часов по московскому времени последовал «инцидент в Майниле» – обстрел, как сообщило московское радио, советского населённого пункта финской артиллерией. Историки до сих пор спорят, что же на самом деле произошло. Сегодня, когда и российские и финские архивы открыты, со всей очевидностью выясняется, что выстрелов не было вовсе. Согласно архивным данным, тщательно проработанным В. Барышниковым, «Генштаб Красной Армии запрашивал оперативного дежурного Ленинградского военного округа: «Что за провокационная стрельба была со стороны финнов?». И далее пишет: «В результате выяснения оказалось, что даже в штабе 19-го стрелкового корпуса, части которого дислоцировались в районе Майнила, о случившемся узнали в этот день лишь в 2100 из сообщения московского радио»[61].

Но подтверждение этому можно найти и в ещё не опубликованных документах в финских архивах. Так, был обнаружен рапорт финских пограничников, переданный ещё до сообщения по московскому радио. Он был получен из местечка Сомерикко, находившегося всего в нескольких сотнях метров от места, откуда якобы велась стрельба. 26 ноября в 2350 из Сомерикко сообщили, что в тот же день в 1150 русские производили учебную стрельбу из миномёта, однако ничего о семи выстрелах в 1600 не говорилось. Данная информация была передана в центр. Одновременно из Хельсинки поступила телефонограмма о том, что московское радио передало ложную информацию. И только после этого от пограничников была передана новая информация, которая подтверждала московское радио[62].

Таким образом, ложные свидетельства финских пограничников о выстрелах, никогда не сделанных ни с чьей стороны, стали поводом для начала советско-финляндской войны 1939 – 1940 гг.

30 ноября нарком иностранных дел В. Молотов выступил с заявлением, в котором говорилось, что вступление войск Красной Армии на территорию Финляндии – вынужденный ответ на враждебную политику этой страны и он направлен на обеспечение безопасности Ленинграда.

1 декабря 1939 г. в занятом советскими войсками посёлке Терийоки (ныне г. Зеленогорск) было провозглашено создание так называемого народного правительства нового финляндского государства – Финляндской демократической республики во главе с одним из руководителей Коминтерна О. Куусиненом. Единственным государством, признавшим правительство О. Куусинена, был СССР. Затея с провозглашением Финляндской демократической республики лишь усилила решимость большей части народа отстоять независимость своей страны[63].

Условно войну с Финляндией можно разделить на два периода – с 30 ноября 1939 г. до 10 февраля 1940 г. и с 11 февраля до 12 марта 1940 г.

К началу конфликта для ведения боевых действий были развернуты войска Ленинградского военного округа в составе четырёх армий – 14-й, 9-й, 8-й и 7-й (командующий – командарм 2-го ранга К. Мерецков, член Военного совета – А. Жданов, начальник штаба округа – командарм 2-го ранга И. Смородинов)[64].

Советское командование начало наступление сразу по четырём направлениям, используя сравнительно небольшие силы своих громадных резервов. Начиная с 4 – 5 декабря обстановка на отдельных участках фронта, особенно на Карельском перешейке, где развернулось главное сражение, стала изменяться не в пользу советских войск. Финнами верно были определены уязвимые места обороны и соответственно расположили свои небольшие силы у главных укреплений «линии Маннергейма».

В Москве, хотя и с опозданием, разобрались в обстановке и приняли решение приостановить наступление, чтобы возобновить его более крупными силами. 7 января 1940 г. для штурма «линии Маннергейма» был создан Северо-Западный фронт (командующий – командарм 1-го ранга С. Тимошенко). Штурм было решено предпринять на выборгском направлении и не допускать спешки при его подготовке[65]. 15 января 1940 г. советская артиллерия начала массированный, продолжавшийся шестнадцать дней, обстрел «линии Маннергейма». В наступление по узкому фронту были брошены тысяча танков и 140 000 человек. Но даже теперь финны непоколебимо выстояли целых две недели. Только 17 февраля русским удалось совершить прорыв – финская не располагала больше пополнениями для измотанных войск. 22 февраля Маннергейм был вынужден отвести войска на новые позиции[66].

Но финская армия, несмотря на поставки западного вооружения и техники, не смогла воспрепятствовать мощному наступлению Красной Армии. 4 марта главнокомандующий вооружёнными силами Финляндии маршал К. Маннергейм высказал в правительстве мнение, что дальнейшее продолжение войны становится бессмысленным.

Подготовка к мирным переговорам, которая проходила при посредничестве Швеции, завершилась 5 марта. Местом для переговоров была выбрана Москва, куда прибыла финская делегация из пяти человек во главе с премьером Р. Рюти и министром иностранных дел Ю. Паасикиви.

12 марта 1940 г. был подписан мирный договор и протокол, согласно которым в состав СССР включались весь Карельский перешеек с Виипури, Выборгский залив с островами, западное и северное побережье Ладожского озера с городами Кексгольм, Сортавала, Суоярви, ряд островов в Финском заливе, территория восточнее Мяркяярви с городом Куолаярви, часть полуостровов Рыбачьего и Среднего. Финляндия согласилась сдать Советскому Союзу в аренду сроком на 30 лет полуостров Ханко и морскую территорию вокруг него, а также примыкающих островов.

В свою очередь СССР возвращал Финляндии область Пестамо, которую он получил согласно мирному договору 1920 г. Советский Союз и его граждане сохраняли за собой право свободного транзита через область Пестамо в Норвегию и обратно; провозимые грузы освобождались от таможенного досмотра и контроля[67].

13 марта прекратились военные действия, которые были кровопролитными до последнего часа.

Таким образом, советско-финляндская война закончилась. Та стратегическая цель, которую преследовало советское государство – обезопасить свои границы – была достигнута.

         Что касается потерь, то анализ архивного материала показывает, что каждый день «зимней войны» обходился обеим сторонам в среднем 1 609 человек убитыми, 562 человека раненными и обмороженными и 168 человек пропавшими без вести[68].

По подсчётам белорусского исследователя А. Литвина, в советско-финской войне приняло участие более 100 тысяч белорусов и уроженцев Беларуси, а также воинов Белорусского особого военного округа, почти 10 000 из них погибли[69]. Необходимо заметить, что вклад наших соотечественников в советско-финляндскую войну был весьма значителен. Практически на всех участках фронта, во всех звеньях управления присутствовали белорусы и жители БССР.

         Что касается геополитических итогов этой войны для СССР, то они малоутешительны. На Западе в ходе военных действий 1939 – 1940 гг. развернулась широкая антисоветская пропагандистская кампания. Лига Наций объявила Советский Союз агрессором и исключила его из числа стран-членов.

2.6.         Вопрос о возвращении Бессарабии и передаче Северной Буковины Советскому Союзу

В результате первой мировой войны и распада Австро-Венгрии в Юго-Восточной Европе произошла глобальная этнотерриториальная трансформация. СССР рассматривал Карпато-Дунайский и Балканский регионы в качестве сферы своих национальных интересов, причём на уровне не только официальной, но и параллельной – Коминтерновской, внешней политики, которая неизменно делала ставку на использование национальных противоречий.

Сразу же по завершении аннексии Прибалтики советское руководство запросило мнение Берлина относительно своего намерения предъявить Румынии требование передать СССР Бессарабию и Буковину. Бессарабия входила в состав Российской империи с 1812 г. Она была занята румынскими войсками на завершающем этапе первой мировой войны в 1918 г., хотя Румыния была союзницей России. Большевистское правительство по условиям Ясского мира в марте 1918 г., за несколько дней до подписания Брестского мира, добилось от Румынии обязательства вывести войска из Бессарабии. Но после заключения Брестского мира Румыния отказалась выполнять условия Ясского мира, который, в самом деле, терял практически смысл, т.к. подписав в марте 1918 г. Брест-Литовский мир, Советская Россия согласилась считать своей юго-западной границей границу с Украиной, независимость которой под властью Центральной Рады Москве пришлось признать. Украина, таким образом, отделила территорию РСФСР от Бессарабии. Но Москва никогда не признавала аннексии Бессарабии Румынией. В 1920 г. Великобритания, Франция, Италия и Япония, с одной стороны, и Румыния с другой подписали Парижский протокол, в котором аннексия Бессарабии Румынией признавалась. Но Япония не ратифицировала Парижский протокол, а поэтому в силу он не вступил. Эти обстоятельства были использованы дипломатией И. Сталина в 1940 г. для аргументации требования о возвращении Бессарабии.

Буковина, однако, не была ни российской, ни советской территорией. Она оставалась до 1918 г. частью Австро-Венгерской монархии и в 1919 г. по Сен-Жерменскому договору была передана Румынии. Ее население было смешанным, преобладали украинцы, румыны, немцы и евреи. Добиваясь передачи Буковины, СССР ссылался на тот факт, что в сентябре 1918 г. в Черновцах на территории Северной Буковины, где большинство жителей действительно были украинцами, было собрано «народное вече», которое заявило о желании присоединиться к Украине – независимость которой, как уже было сказано, в тот момент не оспаривалась Советской Россией в соответствии с Брест-Литовским договором.

Германское руководство было серьезно озабочено советскими требованиями. За месяцы, прошедшие после подписания секретного протокола, в котором Берлин признал Бессарабию сферой интересов Москвы, в среде германского руководства произошла переоценка важности экономических связей рейха с Румынией. Румынские нефтяные поставки приобрели решающее значение для обеспечения потребностей германской армии. Германия была встревожена возможностью нарушения этих поставок в случае советско-румынского конфликта. По той же причине для Берлина в принципе было неприемлемо развитие румынской ситуации по прибалтийскому сценарию – установление в Румынии преобладающего советского влияния с сопутствующей ему высокой вероятностью коммунистического путча и всеми вытекающими последствиями[70].

Особенное раздражение А. Гитлера вызвало требование о Буковине, т.к. она не была упомянута в секретных советско-германских договоренностях. И. Сталин требовал ее «сверх» обещанного, явно выходя тем самым за рамки предварительных договоренностей с Германией. Это не укрепляло доверие к нему со стороны нацистских руководителей и усиливало напряженность в советско-германских отношениях.

Из беседы, состоявшейся между Ф. Шуленбургом и В. Молотовым 25 июня 1940 г., следует, что немецкая сторона «в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией». Что касается заинтересованности Германии в экономических делах в Румынии, то она понятна Советскому правительству и будет сделано все, чтобы по возможности не затронуть интересы Германии. В случае, если Германия ближе заинтересуется румынскими нефтяными районами, то, вероятно, можно будет договориться и по этому вопросу. Германию волновал вопрос о немецкоязычном населении, проживающем на данной территории. Вопрос о переселении немцев из Бессарабии и Буковины Советское правительство решит в духе предложения Германии[71].

26 июня 1940 г. советское правительство предъявило Румынии свои требования в форме ультиматума[72]. На следующий день они были поддержаны Германией. Румынское правительство уступило и к 30 июня Северная Буковина и Бессарабия были заняты советскими войсками. К этому времени на левобережье Днестра (современная Приднестровская Республика) в составе Советской Украины уже существовала небольшое автономное образование – Молдавская АССР, – в которой преобладало смешанное молдавское, украинское и русское население. На базе ее слияния с Бессарабией в августе 1940 г. была создана Молдавская ССР. Северная Буковина была включена в состав Украины. При этом границы единой Молдавской ССР были проведены таким образом, что к Украинской ССР отошли южные прибрежные районы исторической Бессарабии. Новая республика не получила выхода к морю[73].

Таким образом, аннексия Прибалтики и Северной Буковины, а так же возвращение Бессарабии завершили цепь территориальных приобретений Сталина на первом этапе мировой войны. Объективно они вывели СССР на положение единственной европейской державы, сопоставимой с Германией по совокупности своих военно-политических возможностей.

Вопросы для самоконтроля:

1.     Причины, предпослыки и характер второй мировой войны.

2.     Дайте оценку плану «Вайс» и началу военных действий на территории Польши. Раскройте понятие «Странная война».

3.     Каким образом происходил процесс воссоединения Западной Беларуси и Западной Украины с СССР?

4.     Какой характер носили договора, подписанные между Советским Союзом и странами Прибалтики?

5.     Почему Советско-финскую называют «незнаменитой» войной?

6.     Проблема возвращения Бессарабии и Северной Буковины СССР.

[16] Телеграмма германского посла в Москве в министерство иностранных дел Германии от 10 сентября 1939 г. // Оглашению подлежит. СССР – Германия 1939 – 1941. Документы и материалы / Сост. Ю. Фельштинский. – М.: Моск. рабочий, 1991. – С. 95 – 96.